я в недоумении.
— Таких вот, молодых и красивых, — хмыкнул Артузов. — И очень настойчивых. Девушка, между прочем, тебя в Москве искала. Узнала, что ты в госпитале, три дня ухаживала.
— А кто такая? — с обмиранием в сердце спросил я. — Не Капитолина, которая еще и Полина?
— Полина, эта та комсомолка, что письма писала? Нет, не она, не пугайся. Девушку Машей зовут. Но она девушка строгая, лучше ее Марией Николаевной звать. Сам увидишь и познакомишься.
Глава первая. О несовершенстве
К Артузову у меня оставалось еще немало вопросов, но мой боевой товарищ заторопился. Резко вскочил, принялся натягивать шинель. Понятное дело, что у начальника контрразведки ВЧК после подавления мятежа множество нерешенных проблем и он большой молодец, что уделил немного времени раненому товарищу, но так просто я не хотел его отпускать. Правда, о чем хотел спрашивать, отчего-то запамятовал, но кое-что вспомнил.
— Артур, подожди немного, — попросил я, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть в тумбочку у изголовья кровати.
Оказывается, слегка перехвалил самочувствие. Пошевелился, резко крутанул головой, а она не просто заболела, а заболела нестерпимо, к горлу подступила тошнота, перед глазами начали расплываться красные круги. Замер, перевел дух и уронил голову на подушку.
— Ты как? — забеспокоился Артузов, помогая мне улечься поудобнее. — Доктора позвать?
— Нормально, — сообщил я, пытаясь не хрипеть. Кстати, не слишком-то и врал. Если башкой не трясти, то вроде и ничего. Стопудово, что сотрясение мозга. Даже шутить не хотелось — мол, сотрясать нечего. Еще разок перевел дух. Фух, уже лучше.
— Артур, будь добр, осмотри мою тумбочку. Что у меня там?
Артузов послушно выдвинул верхний ящик.
— Ордена лежат, партбилет, служебное удостоверение и мандат делегата съезда, а больше ничего нет. — сообщил он. Открыл дверцу: — А тут вообще пусто.
— Вот это и плохо, — изрек я.
— А тебе что нужно? — спросил Артур и тут же повинился. — Извини, что я без передачки пришел, но я же не знал, что ты уже оклемался. Сейчас в штаб вернусь, отправлю кого-нибудь по лавкам. Для апельсинов уже не сезон, да и яблок не найдем, но что-нибудь да разыщем. Шоколад там, конфеты. Вот, кофе тебе сейчас нельзя, да и не отыщу я в Питере кофе. Да, щетку зубную, порошок. Пришлю.
— Да я не про это, — отмахнулся я. — Мне сейчас и есть-то не хочется. У меня же браунинг был, куда он мог деться?
Артузов только пожал плечами. И впрямь, он-то откуда знает, куда девалось оружие? Помнится, я им размахивал, когда мы пошли на штурм форта. Нелепо, конечно, размахивать браунингом перед жерлами пушек да пулеметными стволами, но как иначе вдохновлять народ на атаку? Видимо, когда я схлопотал кусочек шрапнели, то пистолет вылетел из руки, а теперь стал либо чьим-то трофеем, либо так себе и пролежит до оттепели, а потом благополучно утонет в Финском заливе. Не везет мне с браунингами. Еще хорошо, что в моем удостоверении, где прописано разрешение на ношение оружия, нет ни марки, ни номера табельного пистолета, как у рядовых чекистов.
— Ты с кем воевать собрался? — удивился Артур. — В город тебе еще рано выходить, да и с постели-то пока не встанешь. У тебя и так персональная палата, как у большого начальника, даже санузел отдельный, чтобы по коридору не ходить, а у входа в госпиталь часовой стоит. Хочешь, я тебе пару своих парней пришлю, чтобы спокойнее было?
— Да уж какой мне город, — хмыкнул я, представляя, как сейчас выглядит моя физиономия. И зеркала не надо, чтобы сообразить — глазенки узкие, отеки и синяки в половину лица. — Если из госпиталя выйду, все разбегутся.
— Но я-то пока не сбежал. Значит, не все так плохо, — утешил меня мой друг Артур Христианович. Вздохнув, начальник контрразведки полез в карман шинели. — Эх, Володя, я как чувствовал, — сказал он, вытаскивая оружие. — Знаю, что ты такие револьверы не любишь, но чем богаты.
Почувствовав в руке холод стали, с трудом раскрыл один глаз, потом второй, сфокусировав зрение на револьвере. А это даже и не револьвер вовсе, а самозарядный пистолет Кольта. Если судить по надписи на левой стороне рамки — «английского заказа». На самом-то деле заказ нашего военного ведомства, просто в США его размещало британское правительство по просьбе России. Не знаю почему, но эти кольты у нас именовали револьверами. Эффективное оружие — бой резче, чем у нагана, калибр больше, скорострельность выше. Да, и патроны непривычные, толстенькие.
— Вот еще возьми.
Артур кинул мне на постель пару сменных обойм, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел.
— Товарищ Фраучи, ты еще здесь? И какого хрена? Просился на пять минут, а сидишь уже час, без малого.
Это кто там говорит таким противным голосом, да еще назвав Артура по фамилии, которую он уже и сам начал забывать? А, так это докторица. Длинная и тощая, словно жердь, страшная, словно финская война, и возрастом сравнимая с войной Крымской.
— Это не я виноват, а товарищ Аксенов. Я бы давно ушел, а он мне — посиди минуточку, да посиди. А как отказать контуженному?
От такого предательства друга я онемел. Хорошо, что башка болит и говорить трудно, а не то сказал бы ему пару ласковых. А Артур Христианович, гад такой, еще и изгалялся:
— Мне уже давно на службу пора, а он все вопросы дурацкие задает. Тетя Аля, ты ему укольчик успокаивающий сделай, чтобы он спал побольше.
— Фраучи, ты меня давно знаешь. И не тетя Аля, а здесь я тебе Алевтина Георгиевна. Я тебе самому сейчас такой укол сделаю, что неделю на жопу не сядешь. Марш отсюда, засранец.
Гроза шпионов и диверсантов товарищ Артузов выскочил из палаты, словно мальчишка, застигнутый грозной соседкой около любимой яблони. Похоже, с докторшей он знаком давно. Вполне возможно, что она в детстве ему уши крутила, такое запоминается надолго.
— А вам больной, зачем в госпитале пистолет? Ну-ка быстро отдайте. Как выписывать станем, тогда отдам. А Артурчику я еще задницу надеру, чтобы оружием не разбрасывался.
Докторша резко ухватила пистолет за ствол и потянула его на себя. Что ж, пришлось уступить грубой силе, а иначе могло бы случиться несчастье. Но неожиданно Алевтина Георгиевна хмыкнула и вернула мне кольт.
— Реакция нормального человека, — констатировала она. Посмотрев на мой озадаченный вид, улыбнулась, продемонстрировав крепкие прокуренные зубы. — Хотела проверить, не очень ли сильно сказалась контузия? А так, вроде и ничего, можно вам пистолет доверить, стрелять в потолок, а тем паче
