— У нее нет выбора, — сказал он жестко.
— Значит, вы не станете возражать, если я стукну ее по голове, сгребу в охапку, свяжу по рукам и ногам и отвезу обратно в санаторий в багажнике своего автомобиля?
— Садист проклятый, сукин сын! — взревел Пакстон.
— Но, по крайней мере, не идиот! — рявкнул я в ответ. — Я хочу знать, что это за история и во что я могу вляпаться, перед тем как возьмусь за розыски. Что случилось с вашей сестрой? Она что, слегка чокнутая?
Внезапно Пакстон одним прыжком перемахнул разделявшее нас расстояние и ударил меня по лицу ладонью. Сила у него была такая, что с минуту в моих ушах совершенно явственно звучал перезвон рождественских колоколов.
— Только попробуйте еще раз повторить это, Холман! — прошипел он. — Я вас тут же прикончу.
Я несколько раз тряхнул головой, и колокола стали затихать. Пакстон медленно отошел от меня, но в глазах его я успел заметить странное выражение: в них был испуг.
— Я ужасно сожалею, — пробормотал он. — Этому нет прощения! Если хотите, можете ударить меня, Холман!
Какое-то мгновение я боролся с искушением, но потом решил, что нет никакого удовольствия бить кого-то по его же собственному приглашению. Пакстон внимательно наблюдал за мной с болезненным выражением, а я довольно кисло подумал: с актерами никогда нет уверенности, что они не играют перед тобой, словно перед кинокамерой.
— Значит, я задел ваше больное место, — сказал я. — Что ж, если всякий раз, когда я нечаянно задену вашу болячку, вы будете лупить меня по физиономии, то лучше нам сразу разойтись по-хорошему! Пожалуй, я сумею найти более легкий способ зарабатывать на жизнь!
— Вы правы, — признал он.
Я молча наблюдал, как он достает из погребца новую бутылку шампанского, вынимает пробку с такой осторожностью, словно в его руках сосуд с динамитом, и наполняет свой бокал.
— Кармен всегда была необузданной девчонкой, — сказал он равнодушно. — Но это никогда особо не беспокоило меня, я считал, что это неизбежно. Я уделял ей очень мало времени, поскольку постоянно отсутствовал, а ведь нельзя рассчитывать, что экономка заменит девочке родителей или старшего брата. Она бросила колледж на втором курсе, провозгласила декларацию независимости и переехала на квартиру одной из своих подружек — Джеки Эриксон. Меня это вполне устраивало, ее подружка — художница, специалист по рекламе, особа вполне независимая и хорошо зарабатывающая. Я назначил Кармен ежемесячное содержание, так что она ни в чем не нуждалась. А через несколько месяцев я вдруг узнаю, что Кармен вышла замуж! Она сбежала с Тайлером Уорреном, потомком нескольких поколений чванливых ископаемых, и его папаше, видите ли, не понравился брак сынка! Вообще-то им на это было наплевать. — Он пожал плечами. — Когда я все узнал, они уже успели вернуться после медового месяца из Палм-Спрингс. Их брак продолжался больше трех лет, а потом Уоррен накрыл Кармен в постели со своим лучшим другом. Папаша не желал огласки, поэтому развод был дан на основании постоянной грубости и резкости супруга, и Кармен снова вернулась к Джеки Эриксон. Три месяца назад рано утром мне позвонила Джеки и сказала, что за три недели до этого Кармен ушла от нее к мелкому игроку Россу Митфорду и живет с ним на Венеция-Бич. Джеки сообщила, что до нее стали доходить отвратительные слухи об этой парочке. Они словно с цепи сорвались и пустились во все тяжкие — дикие оргии, наркотики. Джеки дала мне адрес, и я в тот же вечер навестил сестру. — Глаза Пакстона потемнели, он не сводил внимательного взгляда с поднимающихся со дна бокала пузырьков, левая рука его непроизвольно сжалась в кулак. — Я отправился к ним. Митфорд попытался было помешать мне войти, и я его ударил. В конуре у них был такой разгром и такая грязь, словно над ней пронеслись все катастрофы мира. Кармен сидела полуголая в спальне на краю кровати и сперва даже не узнала меня. Она, должно быть, недавно прихватила изрядную порцию ЛСД и еще не успела прийти в себя. А когда заговорила, то голос ее напоминал скрип старой патефонной пластинки, по которой елозит тупая игла. Я понял, что все же лучше поговорить с самим Митфордом. Вернувшись в гостиную, я вылил ему на голову кувшин холодной воды.
— А потом разъяснили кое-какие житейские правила? — подсказал я. — Вроде того, что им не на что будет жить, как только вы прекратите выплачивать Кармен пособие, и прочее?
Пакстон кивнул:
— Больше того, он ведь подвизается на второстепенных ролях в каких-то там фильмах, так вот, я объяснил ему, что вполне могу лишить его возможности работать в Голливуде. Я запросто добьюсь, чтобы его внесли в черные списки на всех основных студиях Голливуда и на большинстве независимых. Словом, сказал, что у него есть один выход — взять у меня десять тысяч, убраться из этой конуры и никогда больше туда не возвращаться. Он стал упираться, но я пару раз стукнул его, и он тут же принял мое предложение.
— И тогда вы поместили Кармен в частный санаторий?
— Хорошо, если бы все было так просто! — Он покачал головой. — Оказывается, дверь в спальню была открытой и она слышала наш разговор. В общем, в ту же секунду, как Митфорд согласился взять десять тысяч и удалиться, она ворвалась в гостиную, словно ураган. В руке у нее были большие ножницы, и не успел я опомниться, как она вонзила их дюймов на пять в спину своего дорогого Митфорда.
— Мне не доводилось читать в газетах ничего подобного, — сказал я, — значит, копы в этом деле не принимали участия. Как же вам удалось все устроить?
Пакстон усмехнулся:
— Это было не так уж трудно. Митфорд почувствовал, как на пол из его спины стекает струйка крови, и тут же грохнулся в обморок. Кармен начала истерически хохотать, мне пришлось дать ей по физиономии, чтобы унять. Потом я вызвал своего психолога, и тот все уладил. Прибыла карета “Скорой помощи” из частного санатория, им обоим вкатили солидную дозу успокоительного и вынесли из квартиры. Каким-то чудом ножницы не повредили Митфорду легкое, и ему потребовалось только зашить дырку. Через неделю я навестил его в санатории, прихватив с собой адвоката со студии. За двадцать тысяч Митфорд подписал целую кучу бумаг, в которых значилось, что рану он нанес себе сам по неосторожности и что он обязуется оставить Кармен в покое навсегда. Две недели спустя его выписали из санатория, и с тех пор я его больше не видел.
— Чья это была идея — оставить Кармен в санатории под наблюдением врачей?
— Моего психолога. Джерри решил, что она в этом нуждается, причем немедленно, и лечение должно быть серьезным. Все как будто бы шло гладко, она начала уже поправляться, и вот пожалуйста — вчера вечером сбежала!
— Где находится этот санаторий?
— На краю каньона, за холмами, к нему ведет проселочная дорога, которая на первый взгляд кажется заброшенной. Идеальное местечко! Спорю, вы никогда не догадались бы, что это заведение называется “Вид на холмы”.
— Чей это санаторий?
— Доктора Дедини.
