а я — с молоком. Представив, что он стоит рядом и тоже пьет кофе, я улыбнулась. Грусть по мужу стала светлой, но кто сказал, что от этого не болит? С чашкой кофе я подошла к окну и чуть не подавилась первым глотком. Возле подворотни стоял парень, которого я видела на вокзале. Или показалось? Лица я не видела, просто бежевое пятно. Если это слежка, а не приступ паники, лучше нанять охрану. С дороги хотелось отдохнуть, заново привыкнуть к квартире и к городу, но есть дела, которые отложить не могу. Посомневавшись, я вызвала к подъезду такси и через час стояла у кладбищенских ворот.
По дороге купила черные каллы в цветочном салоне. Символ нашей любви. Раньше муж приносил мне цветы, но сегодня будет наоборот. Пульс колотился в горле. Я вспоминала ночной вой на его могиле, боль в пальцах… Ту безумную ночь, когда пыталась откопать Эмиля, знала, что не смогу, и не могла остановиться.
Грудь сжимало от тоски, но чувство тяжелой безнадеги прошло. Наверное, я действительно все пережила.
На его могиле не было цветов. Это в первый день умершего заваливают венками со скорбными надписями. Через полгода он никому не нужен, кроме близких. Могила в черном граните, всё громоздкое и внушительное, словно дает понять — при жизни это был впечатляющий человек.
Был. Черный шел ему и после смерти. Около минуты я смотрела на фото, а сердце екало и ныло в груди. На снимке Эмиль в костюме и в белой сорочке. Тяжелые черты, светлые волосы и взгляд человека, привыкшего к сложностям. Почти на двадцать лет меня старше. Он был немолод, но красив, и я его любила.
— Ну, здравствуй, — прошептала я, целуя теплый, нагретый южным солнцем, памятник. — Скучал без меня?
Положила черные каллы на могильную плиту, и опустилась на колени, ощущая внутреннюю пустоту. Сколько времени пройдет, прежде чем станет легче? Почему мне кажется, что ты живой? Это безумие одинокой женщины, которая ночами ждет шаги мужа в коридоре или я правда чувствую тебя? Мне бы хоть каплю надежды. Улику, намек, что угодно и я буду ждать тебя вечно. Искать правду, какой бы ни была цена.
В сонной горячей тиши кладбища я провела несколько часов и оттуда поехала к юристу.
Глава 2
В офисе Алексея Юрьевича кондиционер работал на полную катушку. После солнцепека голова гудела, а перепады температуры едва меня не добили.
— Присаживайтесь. Кофе? Воды?
Я упала в кожаное кресло и помотала головой. После адского дня пот густел и застывал на коже.
— Вы говорили со следователем? — спросила я, пока юрист копался в сейфе.
— Да, — с прозрачной папкой и большим конвертом из коричневой бумаги, он сел напротив. Это и есть тот пакет? Я не отрывала от него глаз. — К сожалению, мы не сможем помешать. Жертв насильственной смерти могут эксгумировать без согласия родственников.
— Зачем они это делают?
— Я отправил запросы, но это время, госпожа Кац. Бюрократическая машина раскачивается медленно. По своим каналам я выяснил, что они хотят повторно провести судебно-медицинскую экспертизу… Что-то их насторожило.
Я нахмурилась.
— Например, что? Они думают, что… вместо Эмиля похоронили другого?
Я боялась спрашивать прямо. Знаю, как это выглядит со стороны. Но Алексей Юрьевич отреагировал спокойно.
— Сомнительно. В Следственном комитете работают материалистичные люди. Для подобных выводов нужны основания. Его опознали родственники, ДНК-тест был однозначным, — он развел руками и добавил, словно знал, что разрушает мечты. — Сожалею.
— Его просили опознать снова.
— Скорее всего, причина другая. Зачастую это просто формальность.
Когда говоришь с юристом, быстро спускаешься с небес на землю. Эти люди обеими ногами стоят на земле и в облаках витать не любят.
— Мне неофициально намекнули, что кто-то подтолкнул дело к пересмотру, госпожа Кац. Подозревают, ваш муж стал зачинщиком бойни в «Фантоме», при этом не ясно, кто застрелил его. Это все, что удалось узнать на уровне слухов. Дождемся официальных ответов.
— Что значит — неясно? Они думают, там был кто-то еще?
— Возможно.
Если они исключили всех, от кого Эмиль получил пулю?
Та злополучная встреча в клубе должна была стать беседой сильных криминального мира. Я знаю, что Эмиль шел туда убивать. Он защищал семью, у него не было другого выхода. Что произошло на самом деле, осталось загадкой. Бандиты собрались в отдельном зале, Эмиль пошел туда с напарником. Охрана и возглавлявший ее Иван остались снаружи. Прямо перед бойней Иван сбежал. Все, кто были внутри — погибли. Кроме Антона, которого все считали правой рукой моего мужа. После перестрелки начался пожар, но он успел выбраться из огненной ловушки. Если кто и сможет рассказать, каким был план и что произошло, то только он. Проблема в том, что Антон в коме уже полгода. Выжил, но сильно пострадал. Я читала, чем дольше длится кома, тем меньше у человека шансов выкарабкаться. Он может на остаток жизни оказаться прикован к больничной койке.
Я платила за частную клинику и хороший уход, помогала его матери. Чувство вины или, может быть, признательности. Нужно будет заехать к нему — проведать.
Это все, что я знала — не очень много. После того, как мне сообщили о смерти мужа, я была не в себе, до сих пор те события оставались в тумане.
— Вы можете собрать для меня заключения по старому делу?
Юрист поднял брови — раньше я не проявляла интереса к подробностям, но кивнул. Вот и хорошо. Не хочу ничего объяснять.
— Закончим с наследством. Вам нужно подписать здесь, — он пододвинул несколько бумаг и я нацарапала инициалы, не глядя. Все внимание было приковано к конверту на краю стола. — И я передам пакет. Предоставить вам комнату, чтобы вы могли ознакомиться с содержимым?
— Нет, спасибо.
Мне не терпелось узнать, что внутри, но, сунув пакет подмышку, я встала. Лучше сделать это одной, когда буду уверена, что не разревусь, и не упаду в обморок.
— Позвоните, когда что-нибудь прояснится.
Я вышла в пыльный горячий воздух. Садовая в солнце, а мои дорожные джинсы и простая футболка не были рассчитаны на жару. В фойе бизнес-центра было зеркало. Я заметила, что кожу на руках и лице напекло после кладбища.
Я села на заднее сиденье такси и задумчиво помяла пакет.
Внутри бумаги. Стопка не толще тетрадки, разных размеров. Было у меня несколько предположений. Зная Эмиля, это, скорее всего, финансовые документы или инструкции на случай смерти. Мой муж всегда был продуманным и дальновидным. В детстве сирота и беспризорник, он из
