в пару предложений меня всегда охватывало неясное ощущение возбуждения и бурления чего-то очень мощного внутри. Но я не понимала, чего, пока не случилось то страшное событие.
Я помню эту книгу очень хорошо: "Единый завет Господень". Когда я прочла главу о лукавом боге, что правил некогда на небесах вместе с Господом, но был низвергнут в мир иной за то, что тьма легла на его душу печатью проклятия, в груди возникло то же ощущение, но сегодня оно было немного другим — более сильным и более пугающим. Рука с пером сама потянулась к чернильнице, затем к пустому месту в конце странице и вывела слова, чётко сложившиеся у меня в голове:
"Проклят бог на веки веков, Сковали крылья цепи вместо цветов, Сколько должно пронестись годов, Чтобы вымолить прощение всех грехов?.."
На последней строке перо было вырвано у меня из руки порывом леденящего ветра, хотя окна и дверь в доме были закрыты. И в комнате я была уже не одна: тьма сгустилась в одном из дальних углов, приобретая очертания огромной и массивной фигуры. А потом показались горящие безумным пламенем жёлтые глаза! От ужаса я попыталась закричать, но голос застрял где-то в груди, будто бы не решаясь вырваться наружу. Отбросив книгу, я кое-как отползла назад, а угрожающая фигура тем временем надвинулась на меня. Но её вовремя остановил громкий и грозный возглас бабушки:
— Verra horfinn fjandinn*!
Я обернулась: бабушка Винлина стояла за моей спиной, вытянув руку к твари, и с её руки после странных слов сорвался луч света, подобный солнечному, врезался в чудовище, припечатав его в стену, и разорвал, навсегда изгоняя из нашего дома. Я с облегчением выдохнула: пугающее ощущение в груди исчезло. Но тут же наткнулась глазами на хмурый взгляд бабушки. Такой серьёзной, злой и одновременно напуганной я её ещё никогда не видела…
— Я случайно, бабушка, — шмыгнула носом. — Я взяла "Завет Господень" почитать… А тут… А тут…
— Покажи, что ты написала, — бабушка протянула руку. Сказано это было таким тоном, что меня на озноб пробило. Я послушно подала ей книгу, вытирая тут же выступившие слёзы страха. Бабушка Винлина хмурилась всё сильнее и сильнее, вглядываясь, видимо, в мои корявые строки, затем перевела взгляд на меня. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
— Я не думала, что Дар проснётся так рано… — пробормотала женщина себе под нос.
— Какой Дар, бабушка? — я ничего не понимала.
— Идём, — она захлопнула книгу, взяла меня за руку, поднимая, и направилась к выходу. А мне пришлось идти за ней.
— Я что-то плохое сделала, да, бабушка?
Но она молчала. Мы покинули дом и зашагали к вечерней лесной полосе. Я тогда испугалась, что бабушка Винлина ведет меня в чащу, чтобы оставить там навсегда. Но нет: мы остановились на условной границе между лесом и пшеничным полем… Я подняла на бабушку испуганный взгляд — она неотрывно смотрела на море золотых колосьев, колышущихся под легкими дуновениями вечернего ветерка.
— Бабушка? — осторожно позвала её.
— Энара. Пришла пора рассказать тебе… — она запнулась. А я всхлипнула:
— Это случайно произошло! Честное слово! Я больше не буду писать в твоих книгах, правда! — защипало нос. Казалось, ещё немного — и я просто разрыдаюсь.
— Не перебивай, Энара, — голос бабушки Винлины звучал строго, и я тут же замолчала. — Слушай меня внимательно.
И я тут же приготовилась слушать и запоминать все её слова.
— Ты необычная девочка, — продолжала бабушка. — Господь наградил тебя кое-чем особенным, как и меня. И это — Дар. Магическая сила, которой обладают очень немногие.
— Но ведь Церковь преследует магов, — я удивлённо захлопала глазами.
— Да, это так, — женщина печально вздохнула. — Люди, Энара, порой бывают более жестоки, нежели самые тёмные демоны. Они не понимают, что все мы — творения Господни, и что всех нас он любит одинаково. Церковь уже давно не несёт слово Господне. Но ты должна знать, Энара, что его несём мы, каждый из нас, своими поступками.
— Я понимаю, бабушка, — опустила голову, обдумывая её слова.
— Слово — самая могучая вещь в этом мире, — продолжила она. — Слово способно начинать войны и останавливать армии. Словом можно убить человека, но можно так же и исцелить. Со словом, моя дорогая внученька, нужно обращаться осторожнее, чем с самым острым оружием. В особенности тебе.
Кажется, я начинала догадываться:
— Это мои слова призвали то чудовище?
Бабушка кивнула:
— У тебя особенная даже для магов сила. Пусть ты не сможешь хорошо колдовать на древнем языке магии, слова, написанные тобой и сложенные в стихи, творят магию сами по себе. Это очень мощный и очень опасный дар, Энара. Никому не рассказывай о нём. А теперь… я обучу тебя азам обычной магии и древнего языка.
Так магия вошла в мою жизнь. Древний язык действительно давался мне сложно. Но вместе с ним я практиковалась в написании стихов под надзором бабушки. И здесь уж моя сила раскрывалась в полной мере: с написанным стихом цветы вырастали и расцветали прямо у нас на глазах, погода мгновенно менялась, а животные становились ласковыми и послушными. Но для всей остальной деревни я была обычной целительницей и знахаркой. Это же и сыграло со мной злую шутку.
*Verra horfinn fjandinn — "Изыди, Проклятый!"
Глава 3. В заточении
— Кхе! Кхе!
Надрывной хриплый кашель вернул меня в реальность. Кашляла Ювелла, одна из пленниц. Кажется, она простудилась. Я бы запросто поставила её на ноги, были бы у меня под рукой свежие стебли настурции, цветы мать-и-мачехи, ступка с пестиком и котелок с горячей водой. Но вряд ли церковники-каратели смогли бы предоставить мне это, а даже если и могли бы, то не захотели. Наверняка им только на руку смерть колдуньи…
Девушка замолчала. Теперь она просто лежала, сжавшись калачиком, и пыталась справиться с ознобом, который бил её хрупкое слабое тело.
Я осторожно укрыла её рваным куском ткани, имитирующим одеяло. Конечно, толку от этого было мало, но так её хотя бы не продует. Глядя на бледное больное лицо, покрытое капельками пота, на вздрагивающие веки и иссушённые горячим дыханием губы, я сжалилась и осторожно положила руку на лоб Ювеллы, ощутив влажную горячую кожу.
Закрыла глаза, глубоко вдохнув. И постаралась сделать свой шёпот настолько тихим, чтобы его никто не услышал:
— Fjarlaegu hitann.*
Приоткрыла глаз. Наверное, со стороны это смотрится странно, но слишком уж мне хотелось облегчить страдания коллеги по несчастью. Вроде бы никто ничего не заметил. Наверное, остальные девушки слишком напуганы, чтобы обращать внимание на такую, как я. Осторожно
