наивность, — усмехнулся Никита и поправил на запястье брендовые часы.
Эта небрежность в его голосе, в позе; тон, которым он говорил с ней, словно с малым неразумным ребенком, вдруг рассердили Алену. В её душе поднялась волна гнева. Казалось, ещё одна его реплика в защиту прав таких же, как он, кабелей, и она придушит его своими собственными руками. Она выдохнула, расправила плечи и, вздернув подбородок, окинула его уничижительным взглядом словно зловредное насекомое.
— Совсем недавно ты была уверена, что я тоже верный… как дворовой пес, которого посадили на цепь, — его губы снова расплылись в презрительной улыбке. — И если бы не мой прокол, так бы и думала. Мне жаль разбивать твои иллюзии, дорогая, но знаешь, так даже лучше. Я рад, что мы обо всем договорились до свадьбы.
— Какой свадьбы? — потрясенно спросила девушка. Никита опять смог удивить её. Какой-то день открытий! — Очнись! Неужели ты думаешь, что после всего, что я видела, после всего, что ты сказал мне, я выйду за тебя замуж? — Алена заставила себя рассмеяться. — Тогда ты ещё наивнее, чем я.
— Не дури, — зло бросил Никита. В его голосе сквозило раздражение вперемешку с неясной тревогой, и эти чувства были явно внове для него — человека, привыкшего, что его приказы и прихоти исполняются по щелчку пальцев.
— Между нами всё кончено, — твердо проговорила Алена и уже развернулась, чтобы уйти, как Баринов перехватил её руку.
— Ты не можешь решить это одна! — но заметив иронично приподнятую бровь девушки, почти выплюнул ей в лицо, — Ну и куда ты пойдешь? Кому ты нужна? Или ты забыла, что всё это время жила за мой счет? Все твои тряпки куплены на мои деньги! Мальдивы, норковые шубы, салоны и фитнес — это всё я! — почти прошипел он.
— Ну и сволочь же ты! — горько усмехнулась Алена, стараясь не поморщиться от боли в руке там, где его грубые пальцы безжалостно впились в нежную кожу. Она чувствовала себя оплеванной и раздавленной.
— А ты не забыл, что сам просил меня бросить работу? — начал она, ощущая как в душе с каждым новым словом зарождается ненависть и желание во что бы то ни стало доказать этому мерзавцу, что она и сама кое-чего стоит. — Забыл, как требовал, чтобы я была дома, уделяла тебе всё своё время, всегда была готова сопровождать твою задницу на приемы и вечеринки? Устраивала иностранному руководству, перед которым ты старался выслужиться, экскурсии по городу? Как кстати пришлось моё знание трех иностранных языков и аристократические манеры, как ты их называл? Забыл, как я нянчилась с твоей истеричной матерью, как решала юридические вопросы твоей сестры, потому что у тебя на них не было времени, да и они тебя утомляют, — последнюю фразу Алена проговорила, подражая интонации Никиты, с которой он обычно отзывался о своей докучливой родне.
Затем девушка перевела дыхание, от чего её пышная грудь тяжело приподнялась под тканью платья, и уже спокойнее, с достоинством добавила:
— Я никогда не просила ни Мальдивы, ни норковую шубу, ни фитнес-центры, я просила только о верности… Вот и всё.
Под её пронзительным потемневшим взглядом Никита разжал пальцы и чуть отступил назад, и Алена, тряхнув волосами, вышла из комнаты, старясь держать спину прямо и не разрыдаться от обиды и разочарования.
Глава 2
Но на этой стычке всё не закончилось. Никита продолжал осаждать девушку, звонил, подстерегал у дома, говорил, что готов дать ей время остыть и всё обдумать, что пока место его девушки вакантно, но такие мужчины как он на дороге не валяются, и ей следует поторопиться… Даже родные Алены встали на его сторону, что было уж совсем неприятно.
— Леночка, — говорила мама ласковым голосом, — молодо — зелено. Не руби с плеча, Никита не плохой парень. Стерпится — слюбится.
— Мама, у тебя там что словарь фразеологизмов под рукой? — ворчала недовольно Алена. — Я сама во всем разберусь. Не переживай за меня.
— Ох, дорогая, ну как же мне не переживать? Ты была пристроена, хорошо обеспечена, и материнское сердце было за тебя спокойно. А что сейчас? Ты пойми, все мужчины как куры: чуть отойдут от дома на пять метров и уже ничьи… Тут ничего не поделать, они так устроены…
Алена непроизвольно улыбнулась.
— Ну, как ты справишься одна? — продолжала атаковать пожилая женщина. — Твой диплом уже запылился на полке, ты давно не работала по профессии…
Мать не успела договорить.
— Ты так мало веришь в меня? Думаешь, что я не справлюсь? Не смогу обеспечить себе достойную жизнь? Да, я не работала, но не по своей воле! Я никогда не боялась работы!
— Конечно, я верю в тебя, доченька! Но знаешь, твоя бабушка всегда говорила: «В жизни важно всё уметь, но не дай бог самой делать»…
— Я не пропаду одна, и мне не нужен этот похотливый обманщик! — Алена со злостью сбросила вызов.
Женщина даже не подозревала, что своими неосторожными словами только подогрела сомнения дочери, которые и без того, не давали ей уснуть по ночам. Было страшно начинать жизнь с чистого листа, практически ничего не имея за плечами. Но в этом непростом уравнении, что подбросила ей судьба, сытой и довольной жизни в качестве жены Никиты были противопоставлены её гордость и чувство собственного достоинства, и ими Алена не собиралась торговать.
Лучшая подруга Марина поддержала девушку, она прямо называла Никиту «козлом» и советовала послать его ко всем чертям. Алена была с ней согласна, она старалась храбриться и даже не думала о том, чтобы вернуться к предателю, но и как жить дальше не представляла, хоть и была полна решимости доказать Баринову, своим родным, да и себе, что может сама всего добиться.
Девушка вернулась в свою скромную однокомнатную квартирку, которую снимала до переезда к Никите, связалась со своим формальным руководителем, уведомив о том, что снова готова приступить к работе арбитражного управляющего, и постаралась забыть прошлое. В каком-то смысле она была даже благодарна Никите за их откровенный разговор. Не будь его, Алена бы сейчас сходила с ума от горя, вспоминая его предательство. Но теперь разбитое сердце отошло на задний план, в ней говорили лишь задетая гордость и пробудившаяся ненависть.
Уже через месяц после последнего разговора Баринов снова
