Или нет никакого Бога и в помине?
Сомнение закрадывается в душу и набирает силу.
«Ну, Том, ты ведь давненько терзаешься подозрением. Голод. Паводки. Обвалы в горах. Невинные люди умирают от голода, тонут или гибнут, погребенные заживо… Признай, такой „Промысел Божий“ не раз пошатнул твою веру».
В дверь стучат, и в спальню к Тому заглядывает отец Джон О’Хара — рыжий, старенький, возрастом под шестьдесят; волосы у него на голове кустистые, а лицо покрывают пигментные пятна.
— Ты не спишь? Компанию составить? — спрашивает отец Джон.
Том улыбается.
— Нет. Не спится что-то.
— Может, попросить, чтобы тебе еды принесли? Кофе там, яиц?
Он жестом указывает на чашку с остывшим напитком у кровати Тома.
— Да нет, не хочется. Я пойду в душ, побреюсь и приведу себя в порядок.
— Вот и молодец, — улыбается отец Джон и уходит, закрыв за собой дверь.
Том смотрит на часы — еще нет и одиннадцати, а он уже хочет, чтобы день завершился. С шести утра дикторы новостей по всему континенту трубят о случившемся. Америка смотрит на Тома, и Тому это не нравится. Ни капли. Человек он застенчивый, сам по себе силен и дружелюбен, но боится общаться с людьми незнакомыми, когда надо говорить о себе против воли. Том не из тех, кто любит давать интервью. Особо ушлые репортеры даже умудрились просунуть ему под дверь ризницы конверты с чеками, желая купить право на эксклюзивную беседу, купить кусочек самого Тома.
Том едва успевает добраться до ванной, как его снова рвет. Он открывает кран с холодной водой, подставляет под струю ладони и плещет себе в лицо, пока наконец не начинает чувствовать прохладу. Смотрит на себя в зеркало над мойкой.
«Вот оно, лицо убийцы, Том. Взгляни на себя. Посмотри, как ты изменился. Не притворяйся, будто не замечаешь. Ты убийца Дважды убийца. Как ощущения, отец Том? Ну, давай, скажи честно. Тебе же понравилось. Признай».
Отвернувшись, Том хватает с крючка полотенце и возвращается в спальню. На полу у ножки кровати лежит старая открытка — та, что висела на стене в комнате Розанны. Та, которую старушка попросила подать, когда Том молился с ней. Розанна поцеловала открытку и отдала Тому в знак благодарности. «Per lei», — сказала она. Это вам.
Том подбирает открытку. Карточка хрупкая, края замусолены и помяты. Виден след от канцелярской кнопки, белое пятно с окантовкой ржавчины. Том впервые так пристально вглядывается в рисунок — он выцвел и потерял былую яркость, однако видно, что это репродукция некоего полотна знаменитого итальянского мастера. Может быть, даже Каналетто. Сквозь охристую пленку проглядывают купол церкви и вытянутые пятна, похожие не то на нарвалов, не то на гондолы. Венецианский вид, за тысячи миль отсюда и запечатленный на холсте сотни лет назад. Впервые за день Том улыбается.
Родной город Розанны Романо — Венеция — дарит искру надежды.
Capitolo I
Атманта, Северная Этрурия
666 год до н. э.
Пенные волны Адриатики с шипением бьются о бледно-персиковую линию берега. Над изрезанным северо-восточным побережьем подходит к концу торжественный обряд гадания. Обеспокоенные жители города по одному выходят из священной рощи между двумя плато, поросшими оливками и виноградной лозой. Предсказание вышло печальным.
Провидец не подарил людям надежды.
Тевкр — некогда одаренный жрец — вновь не сумел разглядеть в будущем ничего радостного.
Юный нетсвис удивлен. Ему невдомек, отчего бога временно покинули его. Он три дня постился, перед тем как принести жертву, одевался в чистое, не пил вина и выполнял все предписанное священными книгами.
И все же боги не благоволят ему.
Жители города ропщут. Говорят они громко, и нетсвис все слышит: кое-кто предлагает выбрать нового жреца.
Прошло две луны — если не больше — с того дня, как авгур в последний раз принес людям Атманты добрую весть. И Тевкр знает: терпение народа истощается.
Вскоре люди позабудут даже о том, что именно благодаря прорицаниям Тевкра они поселились на богатых железом северо-восточных холмах. И ведь это он благословил первую пахоту, когда медный плуг только-только вспорол здешнюю почву, обозначив священные границы селения. Какие же люди неблагодарные! Тевкр пришел в рощу сразу после смерти старейшей, женщины почтенных лет в рабском поселении недалеко от сточных ям. Она умерла, одержимая демонами: злые духи бесновались у нее в груди, рвали легкие, заставляя харкать сгустками крови и плоти.
Жрец думает о ней, стоя в центре священного круга, который сам же вычертил литуусом, остро заточенным посохом из кипариса. Посох украсила резьбой Тетия, близкая Тевкру душа, женщина, которая согласилась быть с ним до конца вечности.
Авгур оглядывается. Все ушли, и он остался один. Что ж, пора идти и ему. Но куда? Не домой. Еще не время. Стыд поражения слишком велик и не даст лечь на ложе с супругой. Тевкр снимает остроконечную шапку нетсвиса и решает уединиться где-нибудь, поразмыслить.
Требуется спокойное место, где можно обратиться с мольбой к Менрве, дабы богиня мудрости помогла преодолеть сомнения.
Тевкр собирает священные сосуды и обходит остатки сегодняшнего подношения — свежего яйца, которое принесли аколиты. Желток оказался порченый. Смешанный с кровью нерожденного птенца. Верный знак близкой смерти. Вот только чьей?
Из священной рощи Тевкр переходит на смежный участок земли, где возводится храм. Строят его, да никак не достроят.
Стены храма — из дерева и необожженных кирпичей; треугольный фронтон, низкая и широкая двускатная крыша, которую в скором времени должны покрыть терракотовой черепицей. Когда храм завершат, Тевкр ступит под его своды и ублажит богов, освятив алтари. Удача снова вернется в селение.
Нельзя, правда, сказать, когда же храм достроят. Всех рабочих отправили в шахты — добывать серебро. Боги здесь утратили первую важность.
Тевкр проходит в заднюю часть будущего святилища, где обустроены три ниши для бронзовых изваяний Тина, Унии Менрвы.[1]Когда жена Тевкра закончит статуи священного пантеона, жрец освятит их и изображения богов поместят каждое в свою нишу.
Последняя мысль привносит мир в душу, однако не возвращает достаточно самоуважения. Тевкр все еще не смеет идти домой.
Так и не воспрянув духом, он идет по длинной, разросшейся траве к густым зарослям лаймов и дубов.
Шум он заслышал задолго до того, как увидел самих крикунов — трех юношей-простолюдинов из соседнего поселения. Они бегут в сторону Тевкра, кого-то преследуют. Затеяли некую игру.
