Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— Caccati in mano е prenditi a schiaffi! — выругался Бертолио, в сердцах стукнув кулаком по ладони.
— Вы что-то сказали, майор?
Из теней за камином выступила низенькая монахиня лет сорока с приятным лицом. В отличие от пожилой сестры, которая привела его сюда, эта монахиня носила на необъятной талии тяжелый пояс из резных деревянных четок, а с ее шеи свисал на цепочке большой металлический крест, разделяя большие отвислые груди.
— Ничего я не говорил, — буркнул Бертолио. — Кто вы такая? — грубовато спросил он, выставив подбородок в непроизвольной попытке подражать великому дуче.
— Я мать настоятельница, сестра Бенедетта. А вы, наверное, тот человек, о приезде которого нас предупреждали.
— Майор Тиберио Бертолио, Шестой МВСН дивизион Тевере, — выпалил Бертолио.
— Я ожидала человека из тайной полиции, — сказала сестра Бенедетта.
— В Италии нет тайной полиции, — возразил Бертолио.
— Стало быть, вас здесь нет, майор, — промолвила монахиня с усталой улыбкой. — Вы не более чем игра моего воображения. И то сказать, немецкого гестапо вполне достаточно для обеих стран.
— Я пришел за ребенком, — заявил Бертолио. Он извлек из кармана мундира небольшой пакет, скрепленный печатью с изображением скрещенных ключей и тиары, официальной печатью Ватикана.
— У вас влиятельные друзья, — заметила сестра Бенедетта, поддевая коротким пухлым указательным пальцем печать и вскрывая пакет.
В нем находилось свидетельство о рождении и проездные документы с визами и печатями Ватикана, правительства Швейцарии и нацистской иммиграционной службы. Имелся и второй комплект документов — на безымянного взрослого, который будет сопровождать ребенка.
— Эти документы выписаны на имя Фредерико Ботте, — сказала мать настоятельница.
— Это имя ребенка.
— Нет, это не так, и вы это знаете, майор.
— Теперь это так. Приведите его.
— А если я скажу вам, что никакого Фредерико Ботте в нашем монастыре нет?
— Мать настоятельница, этот вопрос я предпочел бы оставить без ответа, но поверьте, что это не принесет ничего хорошего ни вам, ни мне. Попытка спрятать ребенка или отказ предъявить его повлекут за собой самые серьезные последствия. — Он сделал паузу и добавил: — Мать настоятельница, я только исполняю приказ. Могу вас заверить, это не доставляет мне ни малейшего удовольствия.
— Хорошо.
Взяв с каминной полки маленький колокольчик, сестра Бенедетта позвонила в него. Помещение наполнилось резким звуком. Спустя несколько мгновений в комнате появилась очень молодая женщина, которой явно было не слишком удобно в мирской юбке, блузке и вязаной кофте. За руку она вела мальчугана лет трех в коротких штанишках, белой рубашонке и узеньком галстучке, со смоченными водой и зачесанными назад темными волосами. Вид у него был очень испуганный.
— Вот мальчик. А это сестра Филомена. Она позаботится о его нуждах. Она говорит и по-немецки, и по-итальянски, так что с пониманием того, что потребуется для нее самой и для ребенка, проблем не возникнет.
Шагнув вперед, сестра Бенедетта расцеловала молодую женщину в обе щеки, после чего вручила ей дорожные документы и свидетельство о рождении. Сестра Филомена засунула документы в глубокий карман своего простого кардигана. Вид у нее был такой же испуганный, как у ребенка, и Бертолио прекрасно понимал ее страх. Направляясь туда, куда предстояло ехать ей, он робел бы и сам.
— Лодочник, доставивший меня сюда, не стал дожидаться и уплыл. Как нам вернуться на материк? — спросил майор.
— У нас есть собственный транспорт, — ответила сестра Бенедетта. — Ступайте с сестрой Филоменой. Она вам покажет.
Бертолио кивнул, потом щелкнул каблуками. Его рука начала было напряженно подниматься вверх в фашистском салюте, но он передумал и вместо этого еще раз резко кивнул.
— Спасибо за сотрудничество, преподобная мать.
— Я делаю это только ради ребенка. Он невинен и не имеет никакого отношения ко всему этому безумию… в отличие от всех нас. До свидания.
Не промолвив больше ни слова, Бертолио повернулся на каблуках и направился прочь из комнаты. Сестра Филомена и ребенок послушно последовали за ним. Уже в дверях мальчик остановился и молча оглянулся через плечо.
— До свиданья, Эудженио, — прошептала сестра Бенедетта.
И он ушел.
Она подошла к окну и стала наблюдать сквозь жалюзи, как три фигуры спускаются к причалу. Доминик, паренек из деревни, подрабатывавший в обители поденщиком, ждал у причала. Он помог забраться в плоскодонку и устроиться там сначала ребенку, потом сестре Филомене. Майор уселся на носу, словно какой-то смехотворно вырядившийся Вашингтон, переправляющийся через озеро Делавэр. Затем Доминик вскочил на борт, вставил весла в уключины, и лодка заскользила через узкий пролив, направляясь к материку.
Сестра Бенедетта провожала ее взглядом, пока могла различать фигурку ребенка. Потом она вышла из приемной, прошла по длинному коридору между отдельными кельями и добралась до черного выхода в хозяйственной части здания, позади умывален и туалетов. Выйдя наружу, под слабеющие лучи вечернего солнца, монахиня поднялась по узенькой, усыпанной шлаком тропке к кладбищу. Обогнув его, она продолжила путь в тени деревьев и наконец достигла маленькой лощины, наполненной цветами и густым ароматом обступивших ее сосен.
Она спустилась в эту чашеобразную впадину, прислушиваясь к доносящимся сверху вздохам ветра и отдаленному рокоту волнующегося моря. Если Катерина и любила что-то, так именно это место, единственный островок мира и покоя в ее искалеченной, покрытой шрамами страха и дурных предчувствий жизни. Священник из Портовенере так и не дал разрешения похоронить ее на освященной земле, и сестра Бенедетта в конце концов решила не возражать. На самом деле она не сомневалась в том, что место сие ближе к Богу, нежели любое другое, и сама Катерина предпочла бы именно его.
Без труда найдя простой мраморный крест, хотя его со всех сторон обвивал плющ, сестра Бенедетта опустилась на колени и принялась неторопливо отдирать оплетающие камень усики, открывая взору надпись.
Катерина Мария Тереза Аннунцио
26.5.1914–22.10.1939
РАСЕМ
Медленно сняв четки, намотанные на правое запястье, сестра Бенедетта зажала их между ладонями, устремила взгляд на могильный камень и шепотом прочла старую молитву, так походившую на последние слова, произнесенные молодой женщиной перед тем, как та бросилась в море:
Сладчайшей музыкой для ушей
Звучат слова «Хвала тебе, Мать».
Сколь сладостно вторить мне в жизни сей:
Хвала тебе, о Святая Мать.
Восторг мой в Тебе, и любовь чиста,
Что в невзгодах дарует надежду и силу.
Но если мой дух смятеньем объят,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
