и гироскопическом скафандре.
А ведь он очень нужен человечеству. Без ракет можно будет путешествовать — только выйти на орбиту в капсуле, а там — своим ходом по планетам. Как Маленький принц. При крушении корабля можно спокойно летать по космосу и посылать сигналы на землю… Сегодня нужно наконец-то начать вести научный дневник. Человечество нам с отцом ещё спасибо скажет. Да что там человечество, Ксюша зауважает…
Вдруг свет замигал, задергался и налился алым. Завыла сирена, заметалась от высоких частот к низким. Люди задёргались, как попугаи в клетке, стали толпиться у входа и кричать. Наташа начала дрыгаться в воздухе, пытаясь поймать точку опоры, чтобы подлететь ко мне. Ксюша вздрогнула и схватила меня за руку.
— Серёжа…
— Это пожар, Ксюш.
— Дурак! — Она толкнула меня и прикусила палец. Чтобы не закричать наверное.
Сирена разрывает уши и ломает защитные механизмы. Мы остаёмся на месте, как нас учили. Бежать (или лететь) нет смысла — корабль единый, где пожар — непонятно, а значит, дорога нашим душам одна — вверх, к звёздам.
Наташа обхватила мою шею ручками и засунула нос в воротник:
— Мама-а…
Звёзды замигали в жадном ожидании: когда наконец наши маленькие души освободятся и сольются в одно единое с бесконечным холодным пространством?
Откуда-то приползла струйка дыма. Стало тяжело дышать. Хотя, может быть, кто-то просто закурил, не знаю.
Покинуть Обзорную невозможно. Люди носятся туда-сюда, толкая друг друга ногами и руками, врезаются со всего размаху в стекло большого иллюминатора, стучат кулаками и плачут. Не все, конечно. Только те, на которых действует гипноз пожарной сирены.
Я взглянул на Ксюшу. Две звёздочки вместо глаз. Горят ещё, хотя смертельно напуганы. Я хотел было сказать ей про них, но она, кажется, и так всё поняла и даже хотела улыбнуться, но тут –
Сирена оборвалась на кульминации своего монотонного цикла, и голос сверху произнёс:
«Уважаемые пассажиры, говорит командир корабля. У нас произошли технические неполадки с противопожарной системой. Приносим свои извинения. Сейчас система в порядке и наш круизный лайнер «Индигирка» может продолжать маршрут по поясам…». И то же самое на английском.
Это была даже не учебная тревога.
Я глубоко вздохнул и хотел сказать что-то умное, но получилось только:
— Неполадки у них сегодня со светом…
Звонкий хохот Ксюши ответил моему внутреннему желанию наполнить атмосферу положительно заряженными эмоциями. И мы вдвоём покатились со смеха. Это хохот нервный — как будто микросхема вышла из строя и сломала равномерное постукивание ходовой системы. Точь в точь.
Наташа наконец отпустила мою шею.
— Я сегодня не усну.
— Ещё как уснёшь, Наташ, не волнуйся!
— Может быть, и усну, но опять всю ночь будет сниться этот рокот и звёзды ваши ледяные…
***
Серёжа сидит у себя в комнате за письменным столом. Перед ним раскрытый ярко-жёлтый блокнот со схематичным портретом Королева, и внизу мелкая надпись: «С.П.К.». Серёжа, как и договаривался вчера утром сам с собой, начинает вести научный дневник.
Взгляд налево — всё те же звездные туманности в иллюминаторе; прямо — стена, а где-то внизу — Земля, так далеко, что мысли в узел заплетаются.
Гидроскопический скафандр прислонился к двери аварийного люка, и отсюда он выглядит как большой синтетический скелет.
Ксюша с Наташей, наверное, сейчас в Обзорной — думают какой фильм мы будем смотреть вечером.
Серёжа наклонился над столом — мысли в тонус: «Напишу пару страниц и буду свободен…»
Вдруг — знакомая вчерашняя гостья — пожарная тревога загудела на весь коридор и задрожала голосом. Как вчера. Ни криков, ни воплей, а только неприятный терпкий запах сочится из-под двери. «Наверное, кто-то просто закурил, не знаю» — подумал Серёжа.
Он взял в руки твёрдый, как камень, чертёжный карандаш, открыл блокнот и на первой же странице нацарапал: «Я хотел посвятить себя освоению космоса, а космос был внутри меня…».
