службѣ и пользѣ государственной во всякихъ случаяхъ касаться можетъ. Объ ущербѣ-же Его Величества интереса, вредѣ и убыткѣ, какъ скоро о томъ у вѣдаю, не токмо благовремепно объявлять, но и всякими мѣрами отвращать и не допущять потщуся и всякую ввѣренную тайность крѣпко хранить буду, а предпоставленнымъ надо мною начальникамъ во всемъ, что къ пользѣ и службѣ Государства касаться будетъ, надлежащимъ образомъ чинить послушаніе, и все по совѣсти своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противъ службы и присяги не поступать; отъ команды и знамя, гдѣ принадлежу, хотя въ полѣ, обозѣ или гарнизонѣ, никогда не отлучаться, но за онымъ, пока живъ, слѣдовать буду, и во всемъ такъ себя вести и поступать, какъ честному вѣрному, послушному, храброму и расторопному (офицеру или солдату) надлежитъ. Въ чемъ да поможетъ мнѣ Господь Богъ Всемогущій. Въ заключеніе-же сей моей клятвы, цѣлую слова и крестъ Спасителя моего. Аминь.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Невежда так же в ослепленье
Бранит науки, и ученье,
И все ученые труды,
Не чувствуя, что он вкушает
их плоды.
Крылов
Что имеем, не храним;
Потерявши — плачем…
1
Мое назначение дворцовым комендантом и представление Их Величествам * Отношение придворных лиц к этому назначению * Представление великому князю Николаю Николаевичу * Елка в высочайшем присутствии
В конце 1913 года, перед самым Рождеством, государь император вернулся с августейшей семьей из Ливадии в Царское Село.
В то время я был генерал-майором свиты, командовал седьмой год лейб-гвардии Гусарским Его Величества полком и жил в Царском Селе в Софии, в красивом командирском доме, из окон которого был дивный вид на озеро Екатерининского парка.
В понедельник 23 декабря в исходе десятого часа утра, поднявшись по перрону первого подъезда Александровского дворца, я попросил дежурного скорохода передать камердинеру государя, что желаю представиться Его Величеству.
Пользуясь традиционным правом командиров гвардейских полков являться без заранее испрошенного разрешения державному шефу полка по делам, не связанным со службою, я хотел испросить у Его Величества указаний относительно дней, коими государь располагал для присутствования на офицерских товарищеских обедах полков царскосельского гарнизона.
Кроме того, я предполагал представить на утверждение Его Величества зимнюю программу состязательных стрельб в полковом тире на софийском плацу, устраиваемых кружком охотничьей и целевой стрельбы офицеров частей царскосельского гарнизона.
Государь, будучи отличным стрелком и большим любителем этого вида спорта, состоял покровителем и участником состязаний.
В приемной был только дежурный флигель-адъютант, и мне не пришлось долго ждать. Вскоре вошел камердинер Его Величества и, обратившись ко мне со словами: «Его Величество вас просит», отворил дверь в кабинет.
Государь встал с кресла у письменного стола и, сделав несколько шагов мне навстречу, любезно протянул руку, говоря: «Очень рад вас видеть, Воейков. У меня было предчувствие, что вы ко мне приедете, и потому я за вами не посылал. Я хотел с вами поговорить».
Я начал свой доклад, но государь меня перебил: «Я хотел вам предложить быть моим дворцовым комендантом. Согласны ли вы принять эту должность? Подумайте и дайте мне скорее ответ».
Я был ошеломлен неожиданностью предложения и в то же время польщен деликатной и любезной формою, в которую государь облек свое желание. По моим понятиям, слова, произносимые царем, являлись законом: я счел себя вправе только благодарить Его Величество за доверие.
Государь, сказав, что он об этом ни с кем не говорил, кроме Ее Величества, просил поставить в известность министра двора для составления соответствующего указа и разрешил мне лично предупредить об этом председателя Совета министров В. Н. Коковцова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова и его товарища (заместителя) В. Ф. Джунковского.
«До выхода указа, — сказал государь, — никому об этом не говорите, кроме, конечно, вашей жены. Я рассчитываю, что вы не бросите начатого дела по организации спорта в России и сумеете совместить должность дворцового коменданта с вашей должностью главнонаблюдающего за физическим развитием народонаселения Российской империи».
Спорт был очень близок моему сердцу, и я был рад слышать одобрение моей работе, тем более что делу этому, находившемуся в начальном фазисе развития, чинились затруднения людьми, неизвестно по каким причинам тормозившими многие благие начинания в России.
Закончил прием государь словами: «Как вы думаете, можно ли отложить вопросы, с которыми вы ко мне приехали, до другого раза? Теперь, надеюсь, будем часто видеться и успеем обо всем потолковать».
Когда я направился к двери, Его Величество мне сказал: «Императрица примет вас завтра».
Через два часа я входил в парадной свитской форме в кабинет министра императорского двора генерал-адъютанта графа В. Б. Фредерикса в его особняк на Почтамтской ул. и доложил ему о только что полученном высочайшем повелении. Вместо радости я заметил у своего тестя некоторое неудовольствие, вероятно проистекавшее из его взгляда, что члены семьи не должны нести совместной службы; должность дворцового коменданта была по министерству двора.
Как впоследствии оказалось, осенью в Крыму, после смерти моего предшественника генерал-адъютанта В. А. Дедюлина, граф предлагал Его Величеству других кандидатов: князя Ю. И. Трубецкого, временно до меня исправлявшего должность дворцового коменданта, и моего бывшего товарища по Кавалергардскому полку, в то время командира Конного полка свиты генерал-майора П П. Скоропадского, впоследствии гетмана Украины.
Сделав визиты Коковцову, Маклакову и Джунковскому, я решил в этот же день представиться моему высшему начальнику — великому князю Николаю Николаевичу, воспользовавшись случаем, чтобы загладить последнее наше с ним столкновение.
Накануне этого дня, на празднике Каспийского полка в Царском Селе, у меня по окончании завтрака произошел с великим князем настолько бурный обмен мнений, что присутствовавший при этом мой бывший командир Кавалергардского полка, в то время командир гвардейского корпуса, генерал-адъютант В. М. Безобразов увещевал меня извиниться перед великим князем, говоря, что я был слишком невоздержан.
Принят я был наверху в угловом кабинете, обставленном мебелью карельской березы и, по обыкновению, очень жарко натопленном.
Услыхав о моем назначении, великий князь развел руками; строгое выражение лица сменилось приветливой улыбкою. Он обнял меня и сказал: «Все забыто… Искренно желаю тебе оправдать высокое доверие нашего обожаемого государя». Разговор зашел на тему о моих будущих сношениях с великим князем по делам высочайших охот в окрестностях столицы и о назначении моего заместителя по командованию полком, причем великий князь уклонился от прямого ответа на вопрос, кто именно намечен
