Книга Ангел-наблюдатель - Ирина Буря

Мой ангел очень быстро выучил волшебные слова: «Татьяна кормит», после чего ему оставалось лишь вновь отбарабанить уже сто раз, наверно, повторенные слова (Интересно, неужели им там, наверху, удастся и это из его памяти вытравить?), добавив к ним дифирамбы по поводу того, как замечательно я себя чувствую и как прекрасно выгляжу. Слава Богу, никто из звонящих не захотел в Скайпе пообщаться.

Во время одного из разговоров в телеграфном стрекоте слов моего ангела возникла неожиданная пауза. Через мгновенье он, прикрывая рукой трубку, оказался в спальне, где я переодевала нашего малыша.

— Слушай, тут все спрашивают, как мы его назвали. Давай сегодня вечером подумаем? — негромко спросил он.

— Игорь, — рассеянно ответила я, осторожно заводя ручку уже засыпающего сына в рукав комбинезона.

Мой ангел тяжело задышал, отрывисто бросил в трубку: «Мы еще не решили» и повернулся ко мне — с грозно сведенными на переносице бровями и обиженно поджатыми губами. Противоборство двух самых типичных для него эмоций дало мне возможность спокойно положить спящего ребенка в кроватку.

— Почему Игорь? — спросил он сквозь зубы, дождавшись, пока я отойду от нее.

Ну как ему объяснить, что у каждого человека (и не только человека) всегда есть свое, словно специально для него придуманное имя? Нужно только внимательно к нему присмотреться, и оно возникает само собой, без всяких сомнений и колебаний!

— Да ты посмотри на него — вылитый же Игорь! — в сердцах выпалила я.

В три прыжка мой ангел оказался возле кроватки и уставился на крохотное детское личико с закрытыми глазами, круглыми щеками, носом-кнопкой и губками бантиком. Все остальное пряталось в шапочке и комбинезоне — самого маленького размера, но все еще великоватых для него.

На лице моего ангела отразилось менее знакомое, но куда более благоприятное для меня выражение — растерянность. Если засомневался, то, может, прислушается к моему…

Он круто развернулся и направился к компьютеру.

Слава Богу, опять Интернет на сторону своего создателя-человека стал! Прочитав о скандинавском происхождении выбранного мной имени, его воинственной сущности и заведомом покровительстве бога-громовержца, мой ангел заметно повеселел.

— С отчеством, пожалуй, неплохо сочетаться будет… — задумчиво протянул он, и добавил, строго вскинув бровь: — Никаких сокращенных вариантов, я надеюсь, не предусмотрено?

— Боже упаси! — в ужасе замахала я руками.

— Ну что ж, я думаю, на нем и остановимся, — милостиво кивнул он.

По какому-то странному стечению обстоятельств, в тот же вечер он объявил, что вставать к Игорю по ночам будет сам. Я согласилась, сочтя, что ему куда более знакома подоплека поговорки: «На бога надейся, а сам не плошай».

Могла бы и вспомнить, что для людей божественное слово является предметом выбора, а для ангелов — основополагающим принципом служебной субординации.

Первые дни то ли он действительно вставал (я спала, как убитая), то ли Игорь тоже крепко спал, убедив моего ангела в твердости небесного обещания защиты и опеки, но как-то через неделю, когда мой ангел уже вернулся на работу, я проснулась от звука невнятного шевеления в кроватке. Подброшенная, словно пружиной, я обнаружила, что Игорь чуть перевернулся на бок, последовав, видимо, примеру отца, уютно устроившегося на боку на кровати, лицом к детской кроватке, с подпертой кулаком головой и полностью отключенным сознанием.

Сдвинуть его с кровати и с той точки зрения, что не кричал — значит, все в порядке, мне так и не удалось. С тех пор в моем отношении к обещаниям всех небожителей появилась нотка здорового недоверия. По крайней мере, в отношении моего сына.

В тот первый месяц я поняла, почему Галя так настойчиво просила нас повременить со смотринами Даринки. Какие смотрины, когда не знаешь, за что хвататься! Казалось бы, кормится ребенок естественным образом, почти все время спит, стиркой занимается стиральная машина с моим ангелом в качестве загрузочно-разгрузочной приставки к ней, убирать бесполезно, купаться и гулять еще нельзя, но я ничего не успевала!

Покормить (наелся или просто устал?), уложить в кроватку (подождать немного, крепко ли уснул), привести себя в порядок (бегом, как утром в те дни, когда на работу проспишь), пойти и посмотреть, как он там (дышит, вроде, ровно), самой что-нибудь поесть (господи, когда уже кофе можно будет?), пойти и посмотреть, как он там (что это он хмурится и вздрагивает?), помыть и переодеть (как люди раньше без памперсов справлялись?), покормить (вот лентяй — заснул на полдороге!), погладить (может, пора моему ангелу новую технику осваивать?), проветрить (стенку кроватки простынкой занавесить), попытаться сложить все вещи хоть в каком-то порядке, посмотреть, как он там, помыть и переодеть, походить с ним, чтобы успокоился, уложить в кроватку… А, нет — опять покормить…

Хорошо, хоть на работе все необходимое успела в сентябре закончить.

Недели через две я уже как-то приноровилась к новому ритму жизни и, когда мой ангел возвращался с работы, не встречала его, как аварийку после прорыва всех труб в доме. Пока он готовил ужин (слава Богу, к плите мой ангел меня все еще на пушечный выстрел не подпускал!), мы с Игорем устраивались на кухне, и он рассказывал нам все новости внешнего мира. Именно нам. Я заметила, что при звуке отцовского голоса Игорь поворачивал в его сторону голову, начинал взбрыкивать руками и ногами и задавать возбужденные звуки. Мне в них слышалось насмешливое хихиканье, моему ангелу — горячее одобрение.

После ужина мой ангел отправлялся общаться с благодарной аудиторией наедине, давая мне возможность отдышаться, спокойно помыть посуду и даже принять душ. И вот где справедливость? Со мной вышеупомянутая аудитория общалась благодарно, исключительно когда ее носили на руках и исключительно в вертикальном положении, а с моим ангелом ее вполне устраивал патрицианский стиль общения — мой ангел укладывал Игоря рядом с собой на нашу кровать, принимал изящную позу, подперев голову рукой, и заморачивал ему голову философским красноречием. Не давая никому, как обычно, и словечка вставить.

Кроме, разумеется, тех случаев, когда Игоря нужно было помыть и переодеть. Эксклюзивные права на эту процедуру были предоставлены мне. Мой ангел горячо поддерживал Игоря в его предпочтениях, говоря, что у него для этого слишком большие и неловкие руки.

В ванной, правда, этот аргумент против него сыграл — в больших руках ребенок в большей безопасности. Но они и там общий язык нашли — сплошное клацанье, цоканье и чмоканье! — как у дельфинов, честное слово!