Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
— Ты уверен, что мертвый был стражем, малец? — спросил я.
— Да, господин. Так старшие мальчишки говорили. Кинжал у него точно видели.
— Его забрали?
— Нет, господин. Кто же кинжал стража трогать будет, если он проклят и приносит несчастья? Сапоги взяли и… другое, а кинжал где-то здесь валяется.
— Деревня мародеров, — буркнул Проповедник. — Хорошо, что они верят во все эти приметы с кинжалами. Иначе бы как пить дать сперли и его.
Я подошел к тому месту, где крутилось Пугало, начал разрывать листву, отложив в сторону несколько спинных позвонков. Когда из земли появилась тазовая кость, я нашел то, что искал, — кинжал в очень простых кожаных ножнах с двумя заклепками и медной бляхой там, где они должны были крепиться к поясу.
Я узнал их сразу, даже не очистив грязь.
Эти ножны я купил в Лисецке много лет назад, когда меня еще учила Мириам.
Я сел на корень, рядом с Пугалом. Мальчишка переминался с ноги на ногу, и я протянул ему обещанное — золотую монету, огромную ценность для этих мест. Он, все еще не веря в то, что я сдержал слово, попробовал ее на зуб.
— Получишь еще одну такую. Прямо сейчас. Если ответишь на мои вопросы.
Его глаза стали круглыми. Он явно решил, что все стражи сумасшедшие.
— Конечно, добрый господин.
— Когда ты нашел кости?
— Старший брат нашел, не я. Я еще маленьким был.
— Страж приходил в вашу деревню?
— Нет. Он с гор шел. — Мальчик махнул рукой за холм. — С перевала Горрграт, наверное.
— Что говорили о том, как он умер?
— Человек давно лежал, уже нельзя было понять. Одни болтали, что у него здесь была рана, а другие, что здесь. — Он ткнул себя в грудь, затем в живот и поспешно сдул воображаемую болячку с руки в лес, чтобы она не пристала к нему.
— Почему же кости до сих пор брошены так? Не похороненными?
Мальчишке не понравился мой вопрос, было видно, что отвечать не хочет, но золотой грош был гораздо важнее.
— Так ведь он стра… — Он осекся. — Отец Гженек запретил. Сказал, что…
— Говори. Не бойся.
— Уши надерете, — шмыгнул носом тот.
— Не надеру.
Он подумал и выпалил:
— Сказал, что мерзкой твари не место лежать в святой земле, рядом с селянами. Гнить ему под небом, кормить воронье. И ходить сюда запретил, чтобы проклятие не подцепить.
— И не ходят?
— Только самые смелые.
Смелым, надо полагать, был он. Я дал ему еще одну монету, предпоследнюю из тех, что у меня оставались при себе, и отпустил. Мальчишка юркнул ловким горностаем, побежал вниз, довольный и счастливый.
— Мне стыдно, что есть такие священники, — проронил Проповедник.
— Здесь никогда не любили стражей, — ответил я, все еще держа кинжал в руках.
— Ты знал беднягу? По лицу вижу — знал.
Я дернул плечом, показывая ему, чтобы помолчал. Его трескотня сейчас совершенно не к месту. Посмотрел на краешек черепа, торчащий из-под листвы, и сказал:
— Ну, здравствуй, Ганс. Наконец-то я нашел тебя.
В последний раз я видел друга в Арденау, после того как старейшины предупредили его, что больше не станут терпеть неповиновение. Но Ганс плевать хотел на их предупреждения.
— В мире полно темных душ, дружище. По счастью, я не завишу от наших кислых политиканов и делаю то, что считаю нужным. Передавай привет Гертруде, — сказал он и умчался по пыльной дороге.
Он не вернулся через год. О нем ничего не было слышно и через два. Никто из наших не встречался с ним. Я и Львенок исследовали множество дорог, побывали в десятках мест, смогли проследить его путь до Фирвальдена, но так и не нашли ответа на вопрос — куда пропал Ганс?
Гертруда и Кристина, Иосиф, Шуко и Рози — многие из нас искали его. Все оказалось бесполезно.
— Мир велик. И опасен, Людвиг, — как-то сказал мне Иосиф, сидя на песчаном, окрашенном кровью прошедшего сражения речном берегу. — Стражи пропадали и прежде. И будут пропадать. Ничего удивительного. Наша работа слишком опасна. Смирись с тем, что случилось с твоим другом. Двигайся дальше.
Но меня не оставляла надежда, что он все-таки жив. Чудеса порой случаются. Иногда стражи исчезали и на более длительное время, а затем вновь появлялись в Арденау, рассказывая о далеких странах и своих приключениях.
Но на этот раз чуда так и не произошло.
Старина Ганс, мой самый лучший друг, тот, с кем во время обучения в школе мы были не разлей вода, нашел свое пристанище на холме, среди старых молчаливых деревьев, поблизости от людей, которые оставили его кости на милость дождя и ветра.
В деревне, как видно, уже знали, где я был и что нашел. Женщины отворачивались и уходили в дом, мужчины — большие и кряжистые, как медведи, сжимали кулаки и провожали взглядами. Никто ничего не спрашивал, никто не преграждал дорогу, но даже Проповедник сказал:
— Как бы не было грозы. Два пистолета тебя не спасут.
— Я уйду прежде, чем они наберутся смелости, — ответил я.
Дом я нашел без труда — он был самым большим и богатым на улице. Краснолицый мужик лет пятидесяти уже ждал меня на крыльце вместе с двумя сыновьями. Эти были точно такими же, как он, — широкоплечими и настороженными.
У того, что помладше, в глазах прятался страх, но он старался держаться решительно и, если я замыслил худое, не дать отца в обиду.
— Ты — староста?
Человек пожевал губами, неохотно выдавил:
— Ну?
— Мне нужна лопата.
Пугало, предвкушавшее славную драку, услышав мои слова, раздраженно пнуло подвернувшуюся под ноги свинью, и та с душераздирающим визгом понеслась по улице.
— Принеси, — сказал хозяин младшему сыну. — Там, в сарае. Быстрее.
В тяжелой тишине прошло несколько минут. Вернувшийся парень отдал мне лопату, избегая смотреть в глаза, сделал шаг назад.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я пришел в твою деревню снова?
Староста отвел глаза, с упрямством произнеся:
— У нас нет темных душ. Тебе нечего здесь делать.
— Но я вернусь, если кто-нибудь тронет могилу. И в следующий раз так просто никто не откупится.
Ответа дожидаться не стал. Пошел прочь по улице, обратно к холму.
Меня все так же провожали взглядами, но не лезли. Лишь когда я проходил мимо церкви, безумный священник с неухоженной бородой и вытаращенными глазами наскочил на меня с крестом:
— Отправляйся в ад, исчадие тьмы!
Он брызгал слюной, махал руками и не желал пропустить меня. Я не любил таких людей — их необразованность, помноженная на религиозное рвение, рождает страх. И этим страхом они заражают всех вокруг, точно блохи, разносящие чуму.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
