пальцы, словно сами собой, тут же принялись придавать глиняному куску какую-то форму, а какую я пока еще и сам не знал.
— А чего это ты вообще решил ее в зеленый перекрасить?
— Подумал что было бы интересно сделать закат другого цвета, а то "кроваво-красный" как-то слишком банально, но тогда терялись акценты и намеки на кровь, решил перекрасить и кровь в зеленый да и рейтинговую комиссию можно было бы таким образом обойти…
Пока я говорил Алиса уже начала что-то вводить в планшет, и едва я закончил тут же выдала вердикт.
— Не-а, не стоит. Маркетварь говорит что выигрыш от снижения рейтинга будет не сильно выше потерь.
Я снова недовольно поморщился. Потом вспомнил об этой дурной привычке, с которой по мере сил пытаюсь бороться, и как сумел разгладил морду. Я не любил эту штуку — умная, саморазвивающаяся и почти живая нейросеть-маркетолог, названная или скорее обозванная мной Маркетварью, имела привычку зарубать на корню мои самые интересные и новаторские идеи, уперевшись виртуальным рогом в четкую установку — зритель не любит оригинальность, мыслит достаточно скупым набором шаблонов, отвергает незнакомое и всегда просит дать ему то же самое, но другое.
Пока я рассказывал что же привело к заполнению каньона какой-то мерзкой жижей, эти двое — Алиса и Маркетварь, уже выцепили из видеоряда что я нафантазировал лица главной героини с привычным цветом лица и чуть зеленоватым, каким я хотел его сделать, создали опрос и провели А-Б тестирование на фокус-группе.
— Шречка не нравится — огласила вердикт Алиса — зеленый зрителям неприятен, оставляем обычный цвет крови. Переделывай солнце обратно если хочешь сохранить намек на кровавость.
— Может быть все таки я буду решать что делать, а не бездушная нейросеть?
— Конечно — согласилась ассистентка — ты свободен в своих решениях и можешь создавать что угодно без оглядки на других. Но в тот момент когда захочется поесть, придется все же спросить у людей, а чего же им все таки от тебя надо, в обмен на их деньги.
— Зануда. Можно переписать сценарий — я поманил пальцем, и когда Алиса протянула ладонь, поставил на нее толстого, грубо слепленного кота — просто убрать оттуда все эпизоды где наши герои краснеют, тогда разницы не будет.
— Хм, пожалуй можно — согласилась девушка повертев в руках глиняную фигурку — тогда от снижения возрастного рейтинга толк, думаю, будет… А кот получился какой-то грустный.
— Дай сюда — я забрал кота, отщипнул с его боков по кусочку глины, тут же грубо загладив рваные раны глиняного животного, скатал из отщипаных кусочков колбаску, или скорее веретено — полоску толстую в середине и тонкую на концах, изогнул ее полукругом и приклеил на морду коту. Прижал пальцем, сделав ее плоской, и ногтем продавил вертикальные косые бороздки по всей длине, сделав некое подобие зубов.
— О! Так намного веселее, но теперь вид как у маньяка… Эй нет, оставь — Алиса шлепнула меня по руке, когда я попытался отобрать кота для переделки, и мне пришлось оставить его как есть — пусть будет таким, так у него видится какой-то характер. Назову его Чешир. Поправь лучше сценарий.
— Ладно поправлю — я достал из кармана телефон и встряхнув превратил его в планшет — добавлю в список, а ты созвонись с Марком, геофизиком, мне нужна консультация. Я хочу летающие острова, пусть придумает какую-нибудь правдоподобную возможность их существования, а то ведь эти заклепочники меня после премьеры с дерьмом сожрут. Ну там магнитные поля, залежи сверхпроводников, еще какие-нибудь умные слова… О! А еще мне нужен черный свет.
— Какой свет?
— Ну, как сказать, источник темноты. В общем дозвонись до Марка.
— Сделаю — кивнула Алиса — и хочу тебе напомнить что через два часа у тебя встреча с выпускниками режиссерской школы.
— Черт! Что мне им говорить-то?
— Не знаю. Ты же лучший в мире фантазер. Придумай что-нибудь.
Глава 2
Думалось плохо. Настроение было мрачным, в тон сегодняшнему дождливому дню, делать ничего не хотелось. Серое небо казалось, было одной сплошной низкой тучей, в которой прятались верхушки небоскребов, давая знать что башни не заканчиваются на половине а продолжаются где-то там, в высоте, лишь пятнами тусклого света, что пробивались сквозь серое, облачное марево.
Дождь то переходил в ливень, то превращался в мелкую водяную взвесь, которую с натугой прорезали оранжевые лучи света автомобильных фар. Вечерние и утренние дороги всегда казались мне похожими на вены, по которым струилась кровь города. Тысячи людей что насыщали город жизнью и хаотично сновали в его бетонных недрах, здесь, на дорогах, превращались в два упорядоченных потока — белый и красный.
Один поток нес жизненную силу в тело прожорливого мегаполиса, другой — выносил из города опустошенные, эмоционально выжатые оболочки. Отходы жизнедеятельности стеклянно-бетонного организма, отдавшие весь свой кислород человечки-эритроциты, загруженные ментальным аналогом диоксида углерода. Психическим говном, которое каждая отдельная частичка из этой кучи биомусора, будет весь вечер переваривать, поглощая дешевое чтиво и тупые сериалы, чтобы хоть на те два-три десятка минут пока длится серия, или поглощается новая глава, забыть что изо дня в день, занимается лишь пережевыванием говна.
За ночь, аппендиксы спальных районов, до краев заполненные эмоциональным дерьмом, кое-как переработают очередную его порцию, и насытят человечков-эритроцитов новым кислородом. Утренние пробки наполнят их энергичной злостью, или злобной энергией, которую к вечеру, город высосет из них до последней капли — неоновым вывескам и ярко освещенным пентхаусам стеклянных зиккуратов, энергии нужно много.
Завершая очередной цикл, опустошенные оболочки бросятся к своим корытам с ментальным комбикормом, пытаясь заполнить внутреннюю пустоту, и там их встречу я, с красиво раскрашенным ведром дешевого хрючева, сваренного по моему особому рецепту. На вкус оно ничем не отличается от любого другого, даже от засохших остатков на дне их корыта, но я попробую продать его подороже, наклеив на ведро цветастую, соблазнительную картинку. Дам им то же самое, но другое. В конце концов если не я, то это будет кто-нибудь еще, и совсем не факт, что его рецепт ментального корма, будет лучше моего.
Я встрепенулся, словно выныривая из сна, и вытащил из кармана смартфон, подключенный проводом к моему сканеру. Стер последние пол страницы текста, в который автоматически конвертировались мои мысли — Маркетварь не любила подобного рода рефлексию, и считала что продать ее нельзя, а раз нельзя продать то и незачем тратить на это мысленные усилия. Алиса волновалась что меня в последнее время начинало тянуть в артхаус, и не
