полгода, что-то с ним случилось. Он начал бить свою жену, измываться над ребенком, вызверяться на других людей. Потом он пристрастился к нашим местным одурманивающим веществам. Знахарь сказал, что в чужака вселился демон. Мы всем селом пытались помочь бедняге. Но вскоре к нам пришел ведьмак из соседнего племени и, подняв свой посох, молвил: «Я проклинаю белокожего и всех его отпрысков на веки вечные! Мне нужна его жертва!».
С тех самых пор чужак начал портиться гораздо быстрее. Мы тогда решили, что его уже не вернуть.
В один ужасный день мужчины из нашего племени собрались, взяли чужака и приковали его цепями к дереву у обрыва, дабы изгнать из него демона. По совету нашего знахаря, тридцать суток он должен был простоять у обрыва без еды и воды. И только после этого он мог бы вновь вернуться в племя! Если выживет…
Мужчины, привязав белокожего, которого любили и помнили прежним, желали ему только добра. Однако же его ослабленное тело не вынесло пыток. Он умер! Когда через тридцать дней мужчины вернулись, то увидели разодранное дикими зверями бездыханное тело! Они аккуратно сняли его с цепей, со слезами на глазах вернулись в деревню, дабы похоронить с почестями. Наш обряд похорон очень сложный: умерший страшной смертью сначала лежит на алтаре семь дней в целях очищения тела от души, затем заворачивается в листья пальмы и сжигается на костре. После этого на этом же костре мы жарим мясо и овощи, едим их. Так наши предки и сделали.
Через семь дней после похорон все мужчины нашего племени заболели какой-то страшной болезнью: на всем теле у них вздулись огромные пузыри, а когда лопались, то источали гной. Женщины разделились на две группы по возрасту: самые взрослые остались в деревне, а молодые с детьми женского пола ушли в соседнюю деревню, к дружественному племени.
Через сто семьдесят дней одна из беглянок вернулась в деревню, дабы проверить своих: там она обнаружила горы мертвых тел. Она быстро вернулась назад, рассказала обо всем. Пятеро мужчин из этой деревни оделись в грязную одежду, взяли зажигательную смесь, спички, лопаты и отправились на очищение. Они пересчитали всех жителей, окопали деревенскую местность рвом глубоким, облили все смесью и подожгли.
К счастью, этим всем и закончилось!
Но, с тех самых пор с мужчинами в нашем племени все очень плохо: новорожденные рождаются либо девушками, либо умирают в первые годы жизни, а мужчины исчезают в тот же день, когда выразят желание взять в жены нашу соплеменницу. И только лишь дети остаются от них.
Мы прослушали легенду, но ни о чем не спрашивали.
— Да… Мы с тех пор сменили ни одну стоянку: перемещались поближе к пляжу. Однако ничего не изменилось, кроме места нашего обитания.
О! А вот одна из наших горе-невест! — произнес мужчина, указывая на подошедшую девушку.
— Ты, может, расскажешь нам, что с тобой произошло? Ее, кстати, хотел взять в жены один из ваших.
— Да… От него у меня родилась дочь два года назад! — ответила девушка.
— Он приехал к нам в полдень. Я встретила его у входа в деревню, проводила к старейшине. Старейшина (наша самая мудрая из женщин) попросила меня приютить чужестранца. Я так и сделала: привела его в свой дом, накормила и предложила расслабиться, сделав массаж. Он согласился. И ночь мы с ним провели в одной постели. Так продолжалось две недели. Чужак мне очень нравился: был высоким, сильным и очень красивым. У него были темно-каштановые волосы, карие глаза, светлая кожа. Он был молод. В одну из ночей он спросил у меня, не хочу ли я стать его женой и прожить оставшуюся жизнь с ним рука об руку. Я ответила «Да». Он коснулся моих губ в поцелуе, а я, когда открыла глаза, оттолкнула любимого от себя, испугавшись. В доли секунды мой любимый превратился в старца с седой бородой, погасшим взглядом и морщинистой кожей, сухими губами. Он испугался моей реакции, но, видимо, сразу ничего так и не понял. В ужасе я выбежала из хижины, но это было ошибкой. Чужак выбежал следом и начал меня нагонять. Несмотря на то, что все это происходило ночью, он нагнал меня на берегу, повалил на песок, улегшись на меня, заломил мне руки и, глядя испуганно в мои глаза, спросил громко:
— Что случилось?
Я, отдышавшись, ответила:
— Любимый! Ты постарел! От тебя в тебе только лишь голос…
Он глянул на свои руки, но ничего, по всей видимости, не увидел. Он поднялся и пошел в сторону деревни со словами:
— Понятно! Я не нужен тебе…
На следующий день мой любимый пошел в пальмовые заросли, дабы насобирать кокосов. Вопрос о свадьбе он мне больше не задавал. Вернулся он ко мне в тот день дряхлым стариком, едва переставляющим ноги, несущим огромный мешок с кокосами за спиной. А ближе к ночи, когда он лег в постель, луна осветила его дряблое тело и на спине его начала пробиваться шерсть. Вдруг тело его забилось в конвульсиях, глаза закатились, лицо стало ярко-красным. Он даже подпрыгнул на постели. А, опустившись на покрывало, превратился в тощую ободранную гиену с маленькими блестящими злыми глазками. Он оголил свои клыки, глядя на меня с агрессией, истекая ядовитой слюной и прыгнул на меня.
Я не помню, что было дальше. Очнулась я только утром. Никого кроме меня в хижине не было. Я вышла на улицу: его не было и там. Я пошла тропой до берега. Там его тоже не обнаружила. Только лишь его разорванная в клочья одежда, измоченная океанской водой, указала мне путь, по которому он, скорее всего, направился.
С тех пор прошло три года. У меня есть любимая дочь, которая мне о нем постоянно напоминает. Но о любимом чужаке никто из нас больше ничего не слышал. К нам приезжали и другие искатели счастья! Но ни один из них больше не тронул моего сердца… Глядя на них, я постоянно вспоминаю о нем.
Девушка встала с бревна, подошла к девочке, играющей с ножом на земле, подвела ее к нам и познакомила. Девочка обладала невероятной красотой: темно-каштановые волосы, глаза в тон, светло-шоколадный оттенок кожи, нежные черты лица, живой веселый взгляд и цветок в волосах, который для нее раздобыла мама.
— Это — наша с ним дочь! Все, что только от себя Он мне оставил… — печально произнесла девушка.
— А что же с мужчинами из других племен? Может быть, проблема только с иностранцами? — спросила я, нарушив
