— Собери волосы, они лезут в тарелку.
Сделал вид, что не услышал ее слов о модистке.
— Не лезут, а даже если и лезут, это моя тарелка, а не твоя.
Официант поднес к столу блюдо, накрытое блестящей крышкой.
— Что здесь? — презрительно спросила Кейтлин, не упустив из вида того, что отец проигнорировал ее ответ.
— Королевская запеканка, крем суп с креветками.
— Какими креветками?
Девушка заглянула в блюдо и яростно опустила крышку.
— Я ем только тигровые креветки! А это что? Уноси немедленно, и если через пять минут мне не подадут мой обед, я прикажу уволить всех, включая тебя!
Грант со звоном бросил вилку на стол и повернулся к дочери.
— Кто дал тебе право кого-то увольнять в этом доме? Только потому, что тебе принесли не то блюдо? Ты сама хоть раз пробовала готовить? Помыла хотя бы одну тарелку?
Кейтлин вскочила со своего места.
— Значит, это правда? Да? Ты и эта…эта уродливая, худая селёдка спите вместе? Ты променял маму на нее? На эту жалкую выскочку Каро, разноцветную, как павлин?
Уильям тут же выпрямился в кресле, и его ярко-бирюзовые, истинно ирландские глаза сверкнули яростью.
— Я ни на кого не менял твою мать. Она мертва. И ее память свято чтится в этом доме!
— Чтится? В этот дом ты приведешь свою…эту…Она будет спать в маминой спальне? Ты выкинешь мамины вещи из шкафов и…, — Кейтлин вдруг попятилась назад и отрицательно покачала головой. — я… я не верю. Ты уже это сделал, да? Избавился от ее вещей?
— Кейтлин!
— Я не хочу сидеть с тобой за одним столом.
Сильный кулак Гранта обрушился на стол, и все приборы со звоном подскочили.
— Сядь! Сегодня вечером мы едем на ужин. Твой дядя Фрэнк приехал из Африки.
— Плевать я хотела на этого дядю!
— Не вынуждай меня отправить тебя к тетке!
— Я сама с удовольствием туда уеду!
Кейтлин бросилась прочь из зала, стуча тонкими каблуками.
— Без копейки! Без машины! На поезде поедешь!
— Пешком пойду!
— Так тому и быть!
Глава 2
Размазывая слезы, Кейтлин быстро собирала чемодан, запихивая туда все, что попадается под руку. Ни секунды не останется здесь, ни мгновения. Она не собирается смотреть, как эта дрянь Каро войдет в их дом и начнет здесь хозяйничать. Мерзкая сучка. Так вот что она задумала. Выйти замуж за Уильяма Гранта. Ей мало просто быть его любовницей, мало забирать его у Кейтлин, заставлять лгать и изворачиваться. Она хочет абсолютно все.
Пусть отец выбирает: или дочь, или эта…дрянь с глазами змеи.
В ярости распахнула дверь родительской спальни. Отец уже давно не спал здесь. Переехал в правое крыло дома…а в этой комнате все сохранилось так, будто мама все еще жива, и сама своими нежными руками поставила букеты полевых цветов в вазы на подоконниках. На глаза опять навернулись слезы и потекли по щекам. Прошло пять лет, а казалось, всего несколько дней. Смириться с утратой не получалось. Не помогали психологи, антидепрессанты и даже любимое хобби. Точнее, любимое хобби мамы, которым она увлеклась после ее смерти. Искусственные цветы, которые ни в чем не уступали настоящим. Вот они стоят в вазах…на двух окнах те, что сделала мама, и на одном цветы, сделанные самой Кейтлин.
Девушка открыла ящики прикроватной тумбочки, забрала бархатную шкатулку с маминым кольцом и сережками, забрала так же маленький портрет и икону.
Когда выходила из дома, отец смотрел на нее через окно своего кабинета. И не подумал остановить. Надменно задрал голову и сложил руки за спиной, провожая ее тяжелым взглядом. Значит выбрал.
Но за территорию ее не выпустили, ворота оказались открыты. Девушка бросилась в гараж, села за руль своей машины. Но ключ в зажигании проворачивался вхолостую. Выскочила на улицу и схватила за рукав первого из охранников.
— Что с моей машиной? Почему она не заводится?
— Вам запрещено выезжать самостоятельно. Вы можете выйти за периметр в сопровождении Фреда или Майло.
— Что? Еще чего! Немедленно завел мою машину и пошел вон с дороги!
Она привыкла, что обычно ее приказы выполняются беспрекословно.
— Обратитесь к вашему отцу.
Значит, вот как? Значит, все ей назло! Решил держать ее в этом доме насильно?
Кейтлин забралась в машину и начала давить на педаль газа так, что рев разносился по всему дому. Никто не реагировал. Все привыкли к ее выходкам. Хорошо, если она не может уехать на этой машине — она ее сломает. Выбралась из-за руля, подняла капот и скривилась, когда увидела под ним пыль, растопырила тонкие пальчики и зарычала от злости. Кейтлин патологически брезглива. Ее тошнит от любой грязи и нечистоплотности.
Через час ей надоело сидеть в гараже, и она вышла на улицу, а потом вернулась в дом. Отец ждал ее в кабинете за столом, потягивая кофе из маленькой черной чашечки с золотыми китайскими иероглифами. Терпкий аромат разносился по всему помещению.
— По какому праву ты запер меня здесь?
— Чтоб ты не наделала глупостей.
— Это ты…ты делаешь глупости. Ты связался с этой шавкой!
— Я не стану обсуждать с тобой Эстер. И запрещаю тебе оскорблять ее.
— Значит, уже Эстер? А как ты ее называешь в спальне? Эстиии? Эс? Как задница? Моя маленькая попочка?
Отец замахнулся, но ударить не смог, сжал пальцы в кулак. Упрямая девчонка умела вывести его из себя, но у него никогда не поднималась рука на нее. Слишком сильно эти зеленые глаза напоминали глаза покойной жены.
— Собирайся на ужин. Потом поговорим.
* * *
Они молчали почти всю дорогу, и Грант смотрел на профиль дочери, так напоминающий покойную Софию. Маленький вздернутый нос, длинные пушистые ресницы и цвет волос, будто смешали его рыжую шевелюру с темными косами покойной жены, и получился медно-коричневый оттенок, переливающийся на солнце, в сочетании с ярко-зелеными глазами, с белой кожей с мелкими веснушками, ее внешность казалась экзотически яркой.
«Красавица. Наша дочь невероятная красавица, Уил. Береги ее. Если приведешь в дом другую женщину после моей смерти, позаботься о том, чтоб она любила мою Кэйти».
Он дал слово. Не мог не дать. Ни деньги, ни связи, ни все блага этого мира не смогли спасти Софию от смерти. Ее болезнь прогрессировала настолько быстро, что врачи лишь разводили руками и тяжело вздыхали. Последние дни она провела в больнице и до самой смерти просила ничего не говорить Кейти.
Для дочери смерть Софии стала жутким ударом. И Уильям боялся, что потеряет и ее тоже. Дочь отказывалась от еды, проводила все свободное время в спальне матери и перестала разговаривать. Ни дорогущие психологи, ни обновки и подарки не возвращали блеск ее глазам и улыбку ее губам.
