в бирюльки играем.
— Казимира Ивановича тоже можно понять, у него эксперимент горит, — прогудел начальник чего-то там научного, а чего, Ефим не вникал.
Для общения ему хватало имени и отчества высокого мужчины с широченной грудью на которой ни в какую не желали сходиться пуговицы и петли дорогого пиджака из английского сукна, да и сорочка жалобно трещала по швам при каждом движении. Как сказано выше, обладатель густого баритона и владелец пиджака был высок, широкогруд и рукаст, а ещё у него было немного простоватое лицо с волевым упрямым подбородком, рязанским картофельным носом и умными серыми глазами под кустистыми «брежневскими» бровями. Тёмные, с густой проседью волосы, Павел Кузьмич зачёсывал назад, что делало его похожим на позабытых за угаром капитализма советских учёных, которых раньше показывали по телевизору и которые на голом энтузиазме двигали вперёд науку.
— А Казимир Иванович поймёт, если вдруг сгорю я? — посадив на место последний контакт, обернулся к учёному Ефим. — У него сгорит эксперимент, выражаясь фигурально, а я сгорю реально. Пых, и даже квакнуть не успею. Он потом замучается помещение проветривать от палёной человечины. Знаете, как она воняет? Нет? И не надо узнавать, поверьте мне на слово. Готово, Пал Кузьмич, можете обрадовать Казимира Ивановича. Семь минут. Три плюсуем к перекуру.
Тут мимо учёного и Ефима продефилировала стайка девушек в белых халатах. Проводив красавиц взглядами, оба мужчины выдали синхронное глубокомысленное.
— Да-а…
— Хороши Маши, жаль, что ваши, — добавил Ефим, переключая автоматы во включенное положение и закрывая сборку. — На сегодня здесь закончено, Пал Кузьмич. Завтра заменим щит, добьём остатки и избавим вас от своего присутствия.
— Мы так вам надоели, Ефим Петрович? — улыбнулся учёный.
— Скорее это мы надоели вашим сотрудникам, — вернул подачу Ефим, — а с вами, скажу честно, приятно работать со всех сторон, везде бы так платили, но подобная благодать ныне выпадает редко. Народ всё больше экономит, вот и у нас в конторе премиальные порезали и персонал подсократили.
— А к нам электриком устроиться не желаете? — вкрадчиво «подъехал» на кривой козе Павел Кузьмич.
— Пал Кузьмич, разовая шабашка, на которой кто-то подгребает сметные бабки на левом договоре, сбрасывая небольшой, но солидный по деньгам процент сторонним работникам — это одно, а ставка электрика, которая немногим отличается от МРОТ и позволяет только не протянуть ноги от голодухи — это другое. Вряд ли электрики у вас купаются в деньгах. Будем реалистами, наверняка нынешний шабаш по деньгам, как бык овцу кроет годовую зарплату по вашей ставке. Простите покорно, но мы лучше на левых приработках пока останемся, тем более имя и репутация у нас годами наработанные.
— Похвальная трезвость рассуждений, — покачал головой учёный. — Простите за любопытство, сколько вам лет, Ефим Петрович?
— Тридцать один, не женат, — предваряя возможный следующий вопрос, добавил Ефим. — Не сложилось…
— Жаль, не скажу, что рассчитывал на согласие, но всё равно жаль. Грамотного специалиста вашего профиля, тем более молодого, а не старичка, разваливающегося на глину и песок, сейчас днём с огнём не сыскать.
— Спасибо за комплимент, Пал Кузьмич, — внутренне усмехнулся Ефим, привыкший за последние дни к своеобразным «подъездам» учёного, за которыми следовала какая-нибудь мелкая просьба. — У нас с напарником правило: если что-то делаешь, делай это хорошо. Не томите, Пал Кузьмич, что вы сегодня за душой прячете? Если смогу, помогу, но не долго, мне через час выезжать. Дела.
— И на том спасибо, — сверкнув детской улыбкой, как ребёнок обрадовался пожилой мужчина. — В седьмой лаборатории… пойдёмте я вас провожу, гляньте опытным глазом, что там можно сделать. Это в другом крыле.
— Пал Кузьмич, если там опять большой объём, то вынужден буду разочаровать вас, мы завтра заканчиваем работать у вас и даже за деньги не останемся лишний день.
— Нет-нет, границы моей наглости простираются не столь далеко, поверьте, — открестился от навета Павел Кузьмич. — Пара заменённых автоматов или грамотная консультация вполне удовлетворят мои хотелки, всё же ваша работа куда лучше тяп-ляпной залепухи нашего штатного сотрудника, как это не прискорбно признавать.
В седьмой лаборатории, ограждённой от коридора добротной стальной дверью, оказалось на удивление пустынно. В приличном по размеру помещении располагалось несколько столов с самыми современными компьютерами, за одним из которых сидел жилистый небритый светловолосый и скуластый молодой человек примерно возраста Ефима. Белый халат работника висел на спинке одного из кресел, так как в помещении было довольно жарко, и сотрудник предпочёл остаться в джинсах и футболке с каким-то фантастическим монстром, чем вытапливать соль под мышками. Компанию компьютерной технике составляли два футуристического вида кресла, будто стянутых со съёмочной площадки старого фильма про Марс со Шварценнегером в главной роли, но немного облагороженных на современный лад, причём в левом кресле, закинув ногу на ногу, расположилась темноволосая девица, что-то увлечённо читавшая на планшете и не обратившая на вошедших ровным счётом никакого внимания. На одной из стен висел тонкий плоский монитор метра полтора по диагонали. Сколько такой может стоить Ефим не брался судить, зато двухметровый шкаф с мощным выпрямителем и ИБП в дальнем углу помещения ему уже встречался и ценник на подобное устройство начинался от семисот тысяч целковых. Из общей картины выбивалась клетка с мягкой подстилкой на подоконнике зарешёченного окна, на которой дремали два пушистых котёнка.
— Я оставлю вас, Сергей объяснит суть проблемы, — кивнув парню в футболке, сказал Павел Кузьмич, прикрывая за собой стальную дверь.
— Пять минут, пожалуйста, — быстро щёлкая клавишами на клавиатуре, пробулькал Сергей, всем телом едва ли не влезая монитор. — Покурите пока у вытяжки. Хотя это грубо сказано, просто труба на улицу, залепленная на сопли пластиковой решёткой. Второй месяц установить не могут… Достали…
Девица, залипающая в планшете, вообще ничего не заметила, только жестом завзятой зубрилки взлохматила волосы на голове. Пожав плечами, Ефим отошёл к вытяжке, около которой стоял кулер с водой и маленькая тумбочка с одноразовыми пластиковыми стаканчиками и чайными наборами. Решив, что хозяева не обидятся за самоуправство, он набрал кипятка, кинув в него пакетик с темной пылеобразной субстанцией, гордо именуемой чаем. Насладиться эрзац-напитком не позволил завибрировавший в кармане телефон. Глядя на смутно знакомый номер, высветившийся на экране, и подозревая, что до него добралась мать, Ефим отбил вызов, но через пять секунд мобильник снова забился в экстазе вызова.
— Слушаю, — негромко буркнул Ефим в трубку.
— Фима, почему ты отбиваешься?!
— И вам здравствуйте, Елена Николаевна, — не меняя тона, ответил Ефим.
— Как ты разговариваешь с матерью?! — взвилась женщина на другом конце.
— Как она того заслуживает, — в микрофон полилась порция арктического холода. — Если вы, Елена Николаевна, звоните с желанием
