Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Марис: Моя. В концерте никогда не помешает немножко юмора…
Ирина: Сигнальный рожок, на котором вы сами играли? Да?
Марис: Да. И охотничий рожок. Имеется в виду, что это поезд, он называется «поезд удовольствия», сигнализирует, когда едет. Правда, это не я придумал, когда-то давно это исполнял Карлос Клайбер, я просто повторил. Потом оркестр в каком-то произведении может запеть или повздыхать. У меня они свистят в «Венских девушках». Довольно сложно, надо было свистеть в два голоса. Я думаю, что это очень интересно и немножко разнообразия придает программе.
Ирина: В 2016 году концерт был посвящен 70-летию Организации Объединенных Наций, и вы сыграли марш Роберта Штольца – гимн ООН.
Марис: Да, многие относились к этому весьма скептически – Роберт Штольц опереточный композитор, но я отстоял: во-первых, это замечательная музыка, а во-вторых, Роберт Штольц был очень связан со Штраусом, его оркестр исполнял Штрауса часто. Для начала концерта этот марш был буквально в точку.
Ирина: Когда был ваш дебют с Венской филармонией?
Марис: Думаю, в 1986 году.
Ирина: 30 лет назад! Как же они вас любят! Вы практически ежегодно с ними выступаете.
Марис: Венская филармония особая, это все знают. Замечательный оркестр. У них очень высокая требовательность, качество и честолюбие.
Ирина: Во всех оркестрах мира, кроме Венского, есть главный дирижёр, и, как правило, музыканты оркестра сами его выбирают.
Марис: Думаю, что самое правильное, когда оркестр выбирает главного дирижера, ведь оркестру нужно будет работать с ним. Когда другие инстанции или министерство включаются, это часто приводит к конфликтам. Но на сегодняшний день оркестры работают с дирижерами не такие длительные сроки, как было раньше. Сейчас 10 лет, и пора что-то менять.
Ирина: Марис, вас выбрали многие оркестры, и в том числе замечательный оркестр Концертгебау в Амстердаме. Вы там проработали больше десяти лет. Стал ли этот город вам немножко родным?
Марис: Конечно, я не могу сравнить его с Петербургом, который я обожаю. Очень многие люди думают, что я уехал из Петербурга, а я никогда никуда не уезжал, я работал и работаю на Западе, но живу в Петербурге. Другое дело, что редко бываю, но здесь моя квартира, здесь мой дом. А Амстердам очень интернациональный город, очень культурный. Развита живопись, театры, опера, симфоническую музыку очень-очень любят. Всегда на 99 процентов распроданы билеты, и это очень много.
Ирина: Одновременно вы возглавляли оркестр Баварского радио в Мюнхене. С ними вы получили «Грэмми» в 2005 году?
Марис: «Грэмми» мы получили как раз за тот диск, куда входил «Бабий Яр», 13-я симфония Шостаковича. Обычно оркестры записывают циклы симфоний Бетховена или Брамса, или Чайковского. А моя идея была другая – показать, как разные оркестры играют нашего гениального композитора Шостаковича, которого я обожаю. Но именно запись с оркестром Баварского радио выиграла «Грэмми». Это замечательно, конечно. Очень приятно.
Ирина: Шостакович не просто гениальный композитор, а еще и человек, который всю жизнь проявлял свою гражданскую позицию. Насколько для вас важна нравственная позиция?
Марис: Мне кажется, что каждый художник, каждый исполнитель имеет какие-то принципы, кредо и старается идти по своему пути. Бывает, вы меняете мнение или взгляд на что-то, но в принципе, я думаю, у каждого, особенно если он уже прожил творческую длинную жизнь, сложилось свое представление о жизни, о морали и качестве. Для меня качество – это очень важный фактор, о котором сегодня люди часто забывают. Мы теряем качество, мы теряем профессионализм, причем во всех профессиях. Поэтому необходимо, чтобы принципы не менялись, были нравственно и морально на высоте, чтобы из-за обстоятельств, которые складываются в вашей жизни, в искушении, вы не начали сворачивать на какой-то другой путь, неправильный. Эта вот принципиальность, искренность, и честность вообще, и подход к музыке, к исполнительству – для меня является одним из самых главных критериев.
Ирина: «Безупречно честный музыкант» – такое очень точное определение вам дали в немецкой прессе. Потрясающая характеристика! С профессией дирижера связаны такие определения, как тиран, человек, который навязывает свою волю. Дирижер кажется всемогущим. Вы же предлагаете совершенно другую модель общения с оркестром, и более уважаемого и любимого всеми музыкантами дирижера я не знаю. Все хотят с вами работать, и это доказательство высшего авторитета. Неужели возможна такая система ценностей в отношении дирижера и оркестра?
Марис: Спасибо за такие слова, но должен сказать: я ничего не делаю искусственно, не вырабатываю какой-то метод или способ завоевать симпатию. Я совершенно убежден, что дирижер должен быть за пультом таким, каков он есть в жизни. Музыканты очень чувствительные люди, они уже через минуту знают, кто перед ними стоит, и с точки зрения творческой, и человеческой, поэтому и возникает между дирижером и музыкантом такая аура, энергия. В этом и есть секрет. Объяснить, что такое дирижер, очень сложно, потому что он сам звуки не издает.
Ирина: Оркестр – его инструмент.
Марис: Да. Он только, как говорится, руками двигает. Это как раньше снимали фильм без звука: смешно – стоит человек и машет руками. А когда вы слушаете, если вас покоряет обстановка, атмосфера, значит, установилось между дирижером и музыкантами нечто совершенно необъяснимое. Я это называю талантом. Когда приходят молодые дирижеры, я могу через минут пять-десять достаточно справедливо сказать, есть у этого человека талант или нет.
Ирина: Диагноз.
Марис: Да. Потому что он может очень красиво махать руками, может быть замечательным музыкантом, очень много знать музыки, но у него нет самого главного – он не может своей энергией, своими флюидами увлечь оркестр. Еще очень важно, чтобы человеческие отношения всегда оставались между дирижером и музыкантами. Я всегда помню о том, что музыканты мои коллеги. Да, правильно, дирижер я, у меня много власти, но с меня много и требуется. Кто-то должен быть лидером. Если мне что-то не нравится, не может быть так, что я не скажу. Я могу даже, может быть, не кричать, это я, пожалуй, не буду делать, это неприлично, но с металлом в голосе могу сказать музыкантам, что надо исполнять. Но они это тоже ценят, потому что видят, что я не пойду ни на какие компромиссы в смысле качества. Очень важен характер человека. Вы знаете, как бывает, молодые дирижеры думают – я стал дирижером, меня назначили главным, и вот он уже несет себя как великий человек. А музыканты это сразу видят, и выстраивается стена между ними. Музыканты должны уважать дирижера за его профессиональные качества, за фантазию, интерпретацию, за то, что дирижер может им что-то рассказать и от них потребовать. Вот тогда будет авторитет.
Часто попадаешь в сложные ситуации, когда ты главный дирижер. Я маленький пример приведу. Вот, скажем, музыкант, у него своя жизнь, дети, проблемы, и он приходит и говорит: маэстро, у моей тещи или мамы 80-летие, большой праздник, и мы хотим отметить, нельзя ли меня отпустить с репетиции. С точки зрения человеческой я его понимаю, и я бы хотел отпустить. Или музыкант говорит: я играю концерт с квартетом в таком-то городе. Это большое событие, он, может быть, никогда нигде не выступал, и для него это единственная возможность, он просит отпустить его. И получается страшный конфликт у тебя самого: ты бы хотел, а, с другой стороны, ты понимаешь, что не имеешь права. Ты его отпустишь, потом придет следующий, и ещё один. Бывают принципы важные для коллектива, и из-за этого часто музыканты обижаются на дирижера. Но должен вам сказать, что музыкант интеллигентный и понимающий поймет – вы главный дирижер и вы отвечаете за весь коллектив.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
