Но хрен им, притворюсь вдохновлённым, сбегу и сразу на освидетельствование. И всех своих охрененно дорогих адвокатов им в задницу. Да кто такой идиотский план мог придумать…
Настроение моё улучшилось, тем более что сектант вернулся за мной и со скорбным лицом пошёл рядом. Значит, подыграю. Неизвестно, в доле этот мужик или нет, но в любом случае из секты просто так не отпускают.
Мои догадки про область подтвердились, когда мы через пятнадцать минут вышли к так называемой обители. Высоченная побеленная стена и небольшая низкая дверь в ней. Из аутентичных криво сбитых разномастных досок.
Мужик, ещё раз оглядевшись, приоткрыл её ровно настолько, чтобы мог протиснуться такой тощий экземпляр, как он, и исчез внутри.
Я схватился за край, чтобы открыть дверь пошире. Всё таки тушку я себе накачал и наел неслабую. И тут я замер снова.
Пока мы пробирались сквозь не то лес, не то лесопарк, посветлело ещё. И теперь света было достаточно, чтобы разглядеть свои руки. И они тоже не были моими. Пусть голос тоже можно было объяснить побочным эффектом. Но не это.
Широкие ладони, длинные пальцы, гладкая кожа, да даже форма ногтей изменилась. И, самое главное, никакого шрама. Он достался мне ещё в детстве, я случайно наступил на хвост собаке. Настоящему медведю, помеси кавказца и мамонта. Он разодрал мне руку и эта отметина осталась со мной на всю жизнь.
Вывод… Такой себе. Я свихнулся, я в трипе, я сплю. Потому что это не моё тело. Теперь никаких сомнений и отговорок. Координацию, реакции и даже изменение голоса ещё можно объяснить.
Почему же всё кажется таким реальным? Даже чешется нос и натёрло ногу, то ли носок неправильно надет, то ли обувь не по размеру. Плохо, Ильюх, очень плохо.
— Ну ты где там? — высунулся из-за двери монах, вопросительно подняв брови.
Я прищурился на него, пытаясь вспомнить. Пять чувств. Только так можно проверить. Пахнет, ещё как. От мужика, причём, тоже. Жареным луком и салом.
Вижу я лучше, чем когда сделал операцию на глаза. Слышу. Шелестели листья на ветру, какая-то пичуга вдалеке прощебетала первую утреннюю песню. Кто-то еле слышно копошился в траве у стены.
С физическими ощущениями тоже всё в норме. Остается вкус. Я наклонился, сорвал сочную травинку и обстоятельно пожевал, засунув её в рот.
Мне кабздец. Это реальность.
— Надень капюшон, да поглубже, — сообщил мне мужик, нахмурившись. — У тебя глаза всё ещё светятся. Никто не должен этого увидеть, так что не поднимай взгляд и не смотри ни на кого. Через час должно пройти.
Меня замутило, окончательно подтверждая, что я не сплю. Только наяву возникает такое явное желание блевануть. Отлично, у меня глаза светятся. Мне хотелось не поверить этому блаженному, но тот опять был слишком серьёзен.
Всё нутро мне говорило лишь одно. Это правда.
Только после его слов я наконец посмотрел, во что одет я сам. Брюки и рубаха с капюшоном в таком же деревенском стиле, как у сектанта. И в тех же оттенках грязи. Грубые ручные швы, что-то холщовое. На ногах тоже нечто. Не такой должна быть обувь ручной работы. Не в этом веке.
— Илья? — выжидающе спросил мужик.
Да чтоб тебя, дай сообразить. Вообще мозг у меня быстро работает, да и подстраиваться под обстоятельства, какими бы безумными они не были, я умею. Недаром переговорщиком был. Про таких, как я, говорят, что природный талант.
Но вашу ж мать… В таком дерьме я ещё не оказывался.
— Погодь, — я поднял руку и внутренне содрогнулся от прозвучавшего чужого голоса.
Как можно очнуться не в своём теле? Надо вспомнить, что произошло. И я вспомнил. От этого меня пошатнуло, благо хоть стена оказалась рядом. Мне пришлось опереться на неё обеими руками и глубоко дышать.
Потому что выходило, что я умер. Красиво, просто гениально всё было обставлено. Девушка в беде, мой триггер, о котором знали немногие. И как она меня развела! Не отказывала, но и не соглашалась. Испуганно жалась ко мне своим восхитительным телом.
Озарение за озарением било по голове и лишь стойка с упором в мощную стену позволила мне устоять на ногах. Разговоры, шутки, намёки, прогулка по пустынным улицам. Белые ночи в Питере и я, как мальчишка, смеялся и держал её за руку, пока она шла босиком по каменной ограде набережной.
Чёрт, я ведь почти влюбился. В эту улыбку, чёртиков в глазах и длиннющие ноги, вышагивающие на цыпочках между тротуаром и водной гладью. А потом я отвёз её к себе и не успел даже показать свою берлогу, как почувствовал вкус сладких губ.
А потом она откинула голову, подставляя свою шею для поцелуя, подняла руки, освобождая волосы от собранной в пучок прически. В её изящных пальчиках сверкнула сталь.
Один точный удар прямо в сердце. Она прикусила губу и бесенята в её глазах стали совсем безумными. Этот взгляд и шикарная грудь, которую я успел освободить из плена блузки. Всё, что я увидел в последний миг своей жизни. Прекрасное зрелище.
Кажется, я успел восхититься ею, идеальной убийцей, попавшей сразу в цель. И тем, кто это придумал.
Никакой агонии и медленного мучительного затухания. Насмотрелся я в жизни на продолжительную смерть… У меня всё было быстро — сдавило, накатил жар и тут же наступила темнота. А потом этот мужик.
Получается, я умер и за свои грехи попал в… Чистилище? Отмаливать грехи в небесном или подземном монастыре? Пока ни на рай, ни на ад это не похоже. Эх, не был я верующим, хоть и был крещёным, как большинство из поколения девяностых.
Но после такого и табуретка уверует. Понять бы ещё во что.
Мой, хм, провожатый терпеливо ждал, пока я отдышусь. Уж не знаю, что мы делали в лесу, а теперь я уверен, что это настоящий лес. Моё плохое самочувствие он явно оправдывал тем, что там произошло.
Но есть неувязка в том, что он разговаривает со мной, как со старым знакомым. Если я попал в чистилище, то точно должен быть сначала ликбез, а не вот это всё.
— Илья, прошу, — всё-таки не выдержал монах. — Нам нельзя попадаться на глаза братьям. Я должен был уехать ещё вчера. Если нас увидят…
— Я в порядке, идём, — кивнул я уверенно и отлип от спасительной стены.
Как обычно — будем действовать по обстоятельствам. Я вспомнил о его просьбе и с удовольствием натянул капюшон почти что на нос, уперев взгляд себе под ноги. Если про глаза правда, то стоит учесть. Жаль только, что так по сторонам не поглядишь.
Я услышал облегченный вздох и увидел жест рукой — следовать за ним. Под ногами был мелкий кирпичный гравий, мы шли по узкой дорожке. Вокруг всё та же зелёная травка.
Минут пять быстрой ходьбы, подъем по пяти каменным ступеням, лязг двери и старый дощатый пол. Дерево под ногами было тёмное, промасленное и скрипучее. Ни звука, ни следа цивилизации. Вот это не очень радует.
Мой спутник встал и я по движению его подола понял, что он снова осматривается. Чем бы мы не занимались, это было что-то незаконное.
