Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
class="empty-line"/>
Город Кривой Рог, 1957 год. А.Шишов
Что будет дальше? Или тигры бросятся на слона, или начнут бой с идущими по траве охотниками. Будет лучше, если они попросту сбегут. Шансы у охотников невелики, я видел в кино такие старинные ружья, их нужно заряжать перед каждым выстрелом через дуло. Если выстрелят и промажут, тогда тигры, а они, похоже, умные и злые, бросятся на них в атаку. Мне охотников жаль, они такие маленькие по сравнению с огромными тиграми, невзрачные. Я лежу и представляю, как тигры срывается с места и в несколько длинных прыжков, не обращая внимания на стрельбу, подскакивают к слону и прыгают ему на бок. Слон крутится на месте, пытаясь сбросить тигров и подцепить его острыми бивнями, а сверху, с раскачивающейся площадки, горохом на землю сыплются незадачливые любители охоты. Слон трубит, тигры рычат, они бьются внутри красивой тканой рамки, обрамляющей края ковра. Когда моя фантазия улетает дальше и под напором дерущихся тел рамка сначала прогибается, трескается, а затем, поддавшись нечеловеческой силе, лопается, живой клубок из полосатых тигров и серого слона вываливается на деревянный пол нашей маленькой спальни. Хорошо, что охотники остались живы, содрогнувшись, успокаиваю я сам себя и переворачиваюсь на другой бок, мысленно возвращаясь к своим любимым белым медвежатам.
Белые медвежата вместе со своей мамой живут в маленьком тонком тканом коврике с тёмно-серой кисеей по бокам, висящем над моей кроватью. На него, изученного мною во всех мельчайших подробностях, можно и не смотреть. Я его вижу и так, с закрытыми глазами.
Большая белая медведица и её маленькие медвежата на северном полюсе. Вокруг лёд, снег, ледяные горки, солнечный день, детеныши маму не слушают, а она их зовет и нервничает. Если бы она не нервничала, у неё не был бы так страшно открыт рот. Она их зовёт, а они разбегаются. Она рычит, задрав острый нос и осклабив здоровенные зубы. Один малыш, скатывается с ледяной горки наклонившейся льдины, другой смотрит на него и думает, как пробраться мимо мамы и тоже прокатиться вместе с братом, а третий бежит совсем в другую сторону к поблескивающей на солнце полынье. Ему жарко и хочется искупаться.
«Ещё чуть-чуть» рано или поздно заканчивается. Впереди умывание с тугой струей холодной воды, звонко бьющей о дно эмалированной плоской раковины, и обжигающие, ледяные, разлетающиеся в разные стороны, капли. Над раковиной зеркало и полочка, в зеркале видна только коротко остриженная белесая макушка, а если, вцепившись в раковину двумя руками, встать на цыпочки и задрать голову, то промелькнет соломенная чёлка. Сорок восемь прореженных волосинок, которые оставляли парикмахеры на голове, делая дошкольную прическу, назвать чубчиком язык не поворачивается:
— Чёлочку будем делать или сразу под ноль? — одно и то же спрашивал парикмахер и смеялся.
На полочке круглая картонная коробка с зубным порошком. Если в него обмакнуть сухую зубную щётку, то порошок не прилипнет. А если мокрую, то порошок прилипнет огромным комом, и пока донесешь до рта, то обязательно отвалится кусочек и рассыплется на пол. Нужное количество порошка прилипало, если быстро провести щетину щётки сквозь струю воды и тут же легонечко-легонечко обмакнуть в коробочку.
Одевание зимой в детский сад — это мука. Все начиналось с лифчика поверх маечки — розовой жилетки на трех белых бельевых пуговицах с пришитыми впереди двумя резинками, к которым пристегивались толстые коричневые в рубчик чулки. Резинки и чулочки нисколечко меня не смущали. Не только мальчики, но и взрослые, папа например, носили под коленами резинки, к которым пристегивались носки. Байковая рубашка туго застегивается под горлом, натягиваются короткие штанишки с пуговицей на боку и двумя длинными шлейками.
Когда я был совсем маленьким, и эти штанишки мне доходили до колен, то шлейки надевали крест-накрест и спереди, и сзади. Когда я немного подрос, то сзади они были крест-накрест, а спереди застегивались ровно. Когда я стал совсем большим, то и сзади и спереди шлейки проходили ровно, как ремни у белых офицеров, только штанишки стали сильно врезаться и из-под них, по девчачьи, вылезали резинки чулок. Поверх штанишек надевались толстые байковые штаны-шаровары и такая же байковая кофта с воротничком. В комплекте они напоминали детский лыжный костюм. Шаровары своими нижними резинками натягивались на норовившие свалиться с ног, купленные на вырост валеночки в чёрных блестящих калошиках.
Хуже всего шуба. Перешедшая по наследству от старшей сестры, которой она досталась тоже от какого-то ребенка, наверное, от двоюродной сестры Наташи из Москвы. Заячья, но, почему-то, тёмно-бурого цвета, с вытертыми, блестящими обшлагами рукавов и такой же кромкой вдоль постоянно отрывающихся «с мясом» пуговиц. Если несильно потянуть за шерсть, то в руке оставался клок, и проявлялась черная глянцевая проплешина. Шубка тесная, а подпоясанная ремнем, ещё больше стесняла движения и не давала возможности поднять руки выше пояса. А это было очень важно. Когда ты изображаешь самолёт, то руки нужно широко развести в стороны и медленно, жужжа под нос мощными моторами, пробежать к намеченной цели, плвно сделать широкий вираж и сбросить бомбы. Бах! Бах! А в шубе, когда руки высоко не задираются, можно только отвести их назад, развести немного в стороны, и, наклонившись вперед, суматошно, по зигзагу, обегая всю игровую площадку, изображать истребитель, реактивный с тупым круглым носом, как в журнале «Огонек». А если за тобой сзади справа и слева летят такие же сопливые истребители, то это уже звено, и лететь нужно по заданию, например, прикрывать бомбардировщики или атаковать чужие самолеты.
Дети офицеров. 1 мая 1958 год.
Н.Зубов (Дядя Коля), Г.Шишов (Папа), дети: О.Зубов, А.Шишов
В нашем подъезде на ЮГОКе жили семьи военных летчиков. На шумных застольях боевых офицеров дети, пока их не отсылали спать, как губки впитывали очень много интересных слов и выражений из лётчицкого лексикона, которые буквально на следующий день перекочевывали в детские игры. Не исключено, что мы играли в военные тайны тоже… Но кто ж знал?
О делах военных лётчиков папы говорили в самом начале, как только садились за стол, что-то серьёзно обсуждали, чокались. Потом рассказывали смешные истории.
Стойка на руках. 1950 год. На вершине пирамиды Г.Шишов (Папа)
Однажды мой папа сидел, слушал, потом раздвинул возле себя тарелки, на чистое место стола сначала поставил правую ладонь, затем левую с маленькими синими буквами Ш.Г. на тыльной стороне и выжал стойку на руках. Он стоял в стойке на слегка согнутых
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
