Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
Кима отвлекся, натягивая поводья там, где дорога делала поворот вдоль изгиба реки, и не видел, какими взглядами обменялись негаданные попутчики. Потом Стрелок придвинулся и осторожно спросил:
– А князь Вещий… Он как, бывает в здешних краях?
Кима захихикал, а после сказал, что, мол, князь Олег Вещий и птицей летает в поднебесье, и волком рыщет в чаще, и рыбой-щукой кружит под водами, потому как он ведун и он везде. Да только с тех самых пор как князь взял мерян под руку да назначил посадника в Ростове, он здесь не объявлялся. Да и зачем? Дань от племени мерян ему исправно отвозят в Новгород, а за всем тут следит его человек – Путята. Отец же Кимы, воевода Нечай, у посадника не последний человек будет. Недаром мать Кимы, некогда первая красавица в мерянском племени Хромого Бобра, почла за честь родить от Нечая. И Кима уродился в него – тут парень даже указал на свой широкий, уточкой, нос, будто подтверждая сходство с родителем. И добавил с гордостью, что воевода Нечай признал Киму своим сыном, научил словенскому языку, а когда Кима приезжает в Ростов, всегда хорошо принимает его и сажает подле себя.
По своей природе этот мерянский парень был на диво болтлив: говорил и говорил, забыв, как еще недавно опасался встреченных им чужаков. Казалось, он готов был всю свою жизнь рассказать, и даже не заметил, что на его попутчиков будто нашло некое успокоение, когда те поняли, что Олега Вещего им не придется встретить в Ростове. Стрелок даже уточнил, часто ли люди Олега в Ростов наведываются? И остался доволен, узнав, что сам Кима никого из них тут не видел.
Через некоторое время Кима опять запел – обо всем, что было вокруг: о коряге у дороги, о сверкающем пушистом снеге на елях, о стуке дятла в морозном лесу. Молодой мерянин просто светился от удовольствия, когда красная девица стала подпевать ему: мол, и лоси хороши у возницы, и правит он лихо, и сам хорош да любезен. А там и Стрелок вдруг запел: дескать, мерянину все удается в пути, и то, что он не столько на дорогу, сколько на попутчицу глядит, – так для умелого и ловкого парня это безделица, он не собьется с пути, не завезут его лоси невесть куда. Кима хоть и был прост, но уловил намек в песне, смех его понемногу смолк, и задумался он, обижаться ли на Стрелка или смолчать. Но тот сам разрядил обстановку, когда достал из своего мешка завернутый в тряпицу кусок пирога и, разломив его, протянул половину Киме.
– Угощайся, хозяйка моя пекла. И хоть тесто уже поостыло, но от мороза брусника в нем хуже не стала. А жену мою Светой зовут.
Последнее он сказал с такой гордостью и теплотой, что Кима понял: ценит Стрелок свою ладу, в обиду не даст, да и никому другому не уступит. Мерянин стал жевать. Пирог и впрямь был что надо: мука хорошего помола, а брусника в тесте кисло-сладкая, душистая. И все трое только дружно рассмеялись, когда сани, подскочив на ухабе, разом подбросили их, а кадки с медом громыхнули, но не свалились – Стрелок заботливо поддержал.
Подкрепившись, Кима вновь принялся болтать:
– А меня все кличут Кимой Нечаевым сыном. Селище мое своим покровителем почитает Хромого Бобра. Старцы сказывали, что, когда пращуры выбирали место для поселения, этот хромой бобер и навел их на подходящий угол в лесу. Мать моя там и живет, а отец… ну так сказывал уже. Однако о себе я вам все поведал, а вы пока отмалчиваетесь. Вот и спрашиваю: каким ветром вас занесло в наши края? Хотя сам вижу, что издалека вы: и мешки у вас дорожные, и говорите вы не так, как словене в Ростове.
– Мы из племени вятичей,[7]– ответила Света, но сперва, как показалось Киме, взглядом испросила разрешения у своего Стрелка.
Про себя Кима подумал, что он бы ни за что не стал таскать по лесам такую красу. Хотя… Что там говорить, мерянские девки и бабы тоже были лыжницами не последними. Однако конец зимы не самое хорошее время для путешествий, да и уехать от рода… Для одних это изгнание, для других – опасное приключение, на какое без согласия родного племени не всякий и решится. И Кима не удержался, чтобы не осведомиться:
– А что же заставило вас тронуться в путь до того, как Туняюмо[8]не прислал еще теплых ветров для разгона зимней стужи?
Ответил Стрелок:
– Раньше я служил под рукой князя вятичей Держислава. Однако ныне Держислав согласился платить откупную хазарам, и люди стали говорить, что Недоля к нему пришла, раз уступает жадным степнякам. А кто захочет остаться у невезучего правителя? Особливо тогда, когда слава Путяты Ростовского летит, как на крыльях птицы Гамаюн.[9]Вот мы и надумали уйти от Недоли вятичей к Доле ростовской. Так я говорю, жена?
Света не ответила, только взглянула на Стрелка с такой улыбкой, что Кима подумал: «С этой красавицей, да еще и медовой, никакая Недоля не страшна. С ней любое дело сладится, любое горе отступит». И он снова и снова косился на сидевшую подле него молодку, стараясь только, чтобы ее муж не замечал этих взглядов.
Стрелок тоже не сводил с нее глаз, то и дело прижимался щекой к рыжему лисьему меху, укрывавшему плечико его лады, даже веки смежил, наслаждаясь мгновением. Она же стегнула мужа по носу кончиком косы, а потом нежно провела по его прикрытым глазам, по заросшей щетиной щеке, по крепкому подбородку. О Киме они словно позабыли, и он сам чувствовал себя смущенным, будто случайно оказался вовлеченным в некую тайну. Потому и отвернулся, стегнул лосей, прикрикнул, погоняя.
Стрелок первый окликнул его:
– Если хочешь еще о чем-то спросить – спрашивай. В разговоре и дорога короче покажется.
Говорил будто обычное, а лицо у самого еще благостное после ласки жены, синие глаза сияют. Кима подумал: «Бабам небось такой нравится». Ровный нос, волевое лицо с высокими скулами, и глаза такие… матерые глаза, хотя сам молодой еще. Такие глаза бывают у того, кто много чего пережил или много чего уразумел в жизни. Потому Кима и обращался к Стрелку уважительно. Спросив, каким делом тот кормится и жену кормит, не удивился, когда услышал, что Стрелок, оказывается, воин – само имя его о том говорило, ну и еще выправка. Вон он полулежит на санях, а все же в теле чувствуется какое-то звериное проворство, удаль молодецкая. Такому что расслабиться, что собраться – един миг. Кима опять стал рассказывать о Ростове:
– Ростов-то, он растет год от года. Множество людей в него прибывать стало, когда Путята там порядок навел. Служить ему даже варяги считают достойным.
– Откуда же им тут взяться, варягам-то? – приподнялся на локте Стрелок.
Взгляд стал цепким, внимательным.
Тут уж Кима запел соловьем: не в глуши, чай, живем, по Итиль-реке[10]варяжские ладьи нередко ходят.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
