(2)
«Хорошие тысячники идут на вес серебра, а хорошие темники (3) на вес золота», — подумал Эйрих, наблюдая за начинающимся сражением. — «Талантливые же тысячники и темники стоят всего золота мира…»
Сигнальщик замахал красным флагом, давая сигнал Атавульфу начинать вовлечение противника в бой.
/2 апреля 409 года нашей эры, Западная Римская империя, Равенна/
В четырёхэтажном кирпичном дворце царила гнетущая тишина. Император Флавий Гонорий Август был не в духе, что негативно отражалось на рабах и слугах, коим не счастливилось издавать какие-то лишние звуки или оказываться недалеко от императора с «неправильным видом».
Император, лишь формально правящий империей, рухнувшей в немытые руки варваров, пришедших из-за Рейна или приползших с востока, практически впал в депрессию, потому что его изъедали чувство собственной неполноценности и сокрушения от постоянных провалов.
Мало того, что где-то за Альпами на Италию разевает пасть узурпатор, мало того, что Аларих держит Рим в осаде и грозится сжечь город дотла, если ему не выплатят непомерную контрибуцию, так ещё в Венетии и Истрии сейчас обретается какой-то остготский соплежуй, возглавляющий войско, сумевшее разбить армию Сара.
«Он ведь тоже гот…» — император с неприязнью посмотрел на провалившегося полководца. — «Не крамола ли это? А что, если он подставил под удар мой лучший легион, а потом с паникой вернулся ко мне, чтобы оправдаться и продолжать пакостить уже во дворце? Кажется, нам пора с ним расставаться…»
Под «расставаться» Гонорий всегда имел в виду окончательное исчезновение неугодной личности.
— У тебя есть последний шанс объясниться, Сар, — произнёс император, глядя на гота, ранее казавшегося таким верным.
Тронный зал был освещён четырьмя жаровнями и дорогой бронзовой люстрой с сотнями свечей. Сам трон был исполнен из заморского дерева и слоновой кости, естественно, с позолотой и драгоценными камнями. Но роскошь императорского двора уже давно никого из придворных не впечатляла, потому что бывали в истории Рима дворы и побогаче, а ещё существуют резиденции по-настоящему богатых людей, которые могут превзойти шиком и блеском даже персидского шахиншаха. Магнаты-латифундисты, главы торговых домов — вот кто, как иной раз кажется даже не местным, по-настоящему правит империей.
Увы, власть этих богачей преувеличена, по крайней мере, власть большинства из них. Встречаются среди них те, кто ссужает императору деньги на содержание легионов, а также, иногда, на поправление дел при дворе. Но легионы в руках императора, а это значит, что власть у него — он считал так, по заветам своего отца, императора Флавия Феодосия.
«Всё это не важно сейчас», — подумал Гонорий. — «Почему этот тупой варвар молчит?»
Сар молчал, не решаясь начать. Возможно, боялся, что его аргументы будут недостаточно убедительными, а возможно, не имел их вовсе.
— Лучше начни с того, почему ты оставил кавалерию в резерве, а не использовал её сразу? — спросил магистр конницы Гауденций.
Этот — тоже из варваров, но давно уже окультуренный, достался Гонорию в наследство от отца. Родом он откуда-то с берегов Дуная, сделал себе имя на успешных отражениях многочисленных варварских набегов. Имеет отношения с гуннами, говорят, что был вхож к ныне покойному Улдину, как говаривал ныне покойный предатель Стилихон.
Роста Гауденций среднего, но крепок конституцией, мускулистые ноги выдают в нём отчаянного ездока, даже в лупанарий предпочитающего ехать верхом на коне. Возрастом он где-то ближе к сорока, чем к тридцати, но даты рождения его император не знал, потому что никогда не интересовался такими мелочами. Гауденций был черноволос, с кожей смуглее, чем у обычного римлянина, с горбинкой на носу, флегматичными карими глазами — он больше походил на грека, нежели на варвара, но Гонорий знал о его происхождении точно.
«Кругом одни варвары», — мысленно посетовал император. — «Но римляне ещё хуже!»
Отец приблизил Гауденция как истинного мастера в вопросе кавалерии, потому что точно знал главную уязвимость собственных легионов. Флавий Феодосий мечтал создать идеальное войско, способное противостоять как конным, так и пешим врагам. Увы, сейчас стало ясно, что не с их бюджетом и не в их ситуации планировать что-то столь грандиозное. Денег столько нет и взять негде.
Но долго думать о финансовых проблемах Гонорий не пожелал, переключившись на тему войны. Удивительно, но несмотря на всю отчаянность ситуации, мысли о нехватке денег ранили его гораздо больше. Поэтому он отбросил их и решительно начал вспоминать актуальную повестку противостояния с варварами.
Недавно он узнал, что за гибелью Улдина, ранее нанятого Гонорием для уничтожения варвара Радагайса, стоит тот самый соплежуй, который нанёс унизительное поражение Сару. Ему донесли, что Улдин погиб в честном поединке посреди сражения, что принесло этому сопляку славу и уважение среди других варваров.
— Я ожидал от врага подлостей, — вдруг нарушил молчание гот Сар. — Об этом Эйрихе много всяких слухов ходит, ведь он побеждал гуннов…
— И ты решил перестраховаться? — с усмешкой поинтересовался Гауденций.
— Да, решил, — ответил Сар. — И ты бы решил, знай о том, кто он такой.
— И кто же он такой? — решил осведомиться император.
— Демон… — произнёс Сар. — Он умеет призывать духов…
— Вот только не надо мне рассказывать языческие бредни, — раздражённо отмахнулся Флавий Гонорий. — Какие демоны, какие духи? Ты начинаешь испытывать моё терпение!
— А как я объясню то, что произошло на поле боя⁈ — с отчаяньем выкрикнул Сар. — Прямо посреди брани поднялся густой дым! Я не видел, что происходит, посыльные не вернулись из дыма! А потом начали бежать лимитаны…
Гонорий уже хотел дать этому суеверному язычнику укорот, но начатая фраза была вынужденно проглочена им, потому что раньше его заговорил Гауденций.
— Начни с самого начала, расскажи нам, что ты видел, — попросил магистр конницы.
Сар почувствовал шанс, поэтому вцепился в свой кожаный пояс и лихорадочно сглотнул.
— Как и было задумано, я повёл легион к Аквилее, — заговорил он, собравшись с мыслями. — Передовой дозор сообщил, что варвары у города. О! Тут я сразу начал подозревать неладное, потому что из передовых дозорных вернулись не все! Выжившие сообщили, что по местности рыскали конные отряды, которые только и делали, что искали соглядатаев!
— Так, — одобрительно улыбнулся ему Гауденций.
«Варвар варвара поймёт», — поморщился император. — «Как же ловко они нашли общий язык…»
Поняв, что магистр конницы, далеко не последний человек при дворе, вроде бы на его стороне, Сар приободрился:
— О численности врагов я узнал только примерно, ведь дозорные толком ничего не разглядели. Две разных группы сообщили о трёх и пяти тысячах. Я решил считать, что их не меньше шести тысяч…
— Почему? — спросил Гонорий.
— Если выбор стоит между недооценкой и переоценкой, то лучше переоценить и готовиться к худшему, — ответил Гауденций за Сара. — Повелитель, он сделал всё правильно.
Флавий Гонорий подозрительно оглядел обоих варваров, после чего неохотно кивнул. Он-то думал, что удастся легко поставить слова Сара ему же в укор, но раз Гауденций говорит…
— Продолжай, — потребовал император.
— Остготы уже были на поле будущей брани неопределённое время, что тоже насторожило меня, — продолжил Сар. — Они могли приготовить ловушки, ведь я слышал, что этот Эйрих не пренебрегает любой возможной подлостью, но осмотр ничего не дал — поле как поле.
— То есть, условия были подходящими? — уточнил магистр конницы.
— Даже слишком, — вздохнул Сар. — Просто поле. И остготы уже ждали нас, заранее зная, когда мы придём.
— Их дозоры вы видели? — поинтересовался Гауденций.
— Видели, но преследовать их я не решился, конницы у меня не так много, а ещё это могла быть ловушка, — ответил Сар.
— Они действовали смело и решительно, они вырезали твоих дозорных, а ты трусил, опасаясь ловушек? — презрительно спросил император.
— Повелитель, ты просто не знаешь, с кем мне пришлось иметь дело, — ответил на это гот. — Об этом Эйрихе ходят слухи один страшнее другого.
— Говорят, что у него при себе гигант, которому он поручает избавляться от неугодных. И гигант справляется исправно, — произнёс магистр конницы.
— Это истина, я сам его видел издалека, в ставке Эйриха, — закивал Сар. — Закованный в броню великан, вооружённый тяжёлой секирой. Среди воинов ходит молва, что Эйрих скармливает ему по три младенца каждое полнолуние, чтобы поддерживать в нём такую невероятную мощь…
— Эйрих-Эйрих-Эйрих… — Гонорий попытался вспомнить, где слышал подобное имя. — Не тот ли это Эйрих, который был на ипподроме, когда
