постольку – поскольку. А тут вляпался по самое нихочу. Приехал, называется в командировочку с открытой обратной датой.
Ринат не торопясь выбрался из неуютного салона АН – 12, со стороны, с интересом рассматривая разношёрстную толпу вновь прибывших. Растерянные лица солдат, нарочито строгие – офицеров. За всем этим ясно читалась неуверенность и смятение. Какой-то майор, выстроив прямо на поле группу солдат, цветистым матом перечислял все кары, которые он нашлёт на солдата, расстегнувшего верхнюю пуговицу воротника. Ну, мастер! Таких многоэтажных матов Ринату давно слышать не доводилось. Жаль, не дали ему закончить. БТР, лихо уворачивающийся от снующих прямо под колёсами военных, чуть не влетел прямо в строй. Сидевший на броне краснолицый дядька без знаков различия сипло обложил самого майора на предмет: «Надо знать, где людей своих строить» и «Понаехали тут». Майор смешался и быстро увёл своих людей с аэродрома. Спектакль закончился, и нужно было искать попутку, чтобы доехать до своей части. Ринат двинулся к выходу с лётного поля и тут заметил санитарную «таблетку», стоящую возле какого – то «борта». Несколько солдат таскали внутрь носилки с раненными, деловито суетились санитары, а под фюзеляжем спряталась от ветра маленькая женская фигурка в солдатском бушлате, одетом поверх относительно белого халата.
–Ксюха! Сколько лет, сколько зим!
–Ринат! Привет! Дай я тебя расцелую. Как ты? Как рука? У тебя же плечо всё разворочено было.
–Ничего. Биопротез поставили. Видишь, как настоящая.
–Как биопротез?
–Элементарно, Ватсон! Изобрели, а попробовать не кому. Вот я и дал пришить. Всё хорошо, только на женщин реагирует.
–Убери руки, болтун! А я и уши развесила. Даже не верится, что мы тебя здесь грузили на борт, а ты в беспамятстве всё автомат искал. А сейчас лапшу на уши вешаешь живой и здоровый.
–Кстати об автомате. Ты знаешь, на большой земле прекрасно без него обходился, а сейчас, как голый.
–У меня в таблетке мой лежит. Если так необходимо, возьми пока поносить.
–Меня захватишь до части?
–Подожди. Улажу формальности и назад. Нет, ну всё-таки выглядишь, как огурчик.
–Как мой аккордеон? Не пропили ещё?
–Нет. Я его подальше закинула. Видеть его не могу. Ты помнишь, Михалыч с большой земли водку привёз, мы пир с танцами закатили. Ты так играл! А через день тебя привезли в госпиталь. Горшков прямо так и сказал: «Не жилец. Если даже и живой останется, руку всё равно оттяпают». Оптимист! Я этот аккордеон видеть больше не могла. Да у нас и не играет никто, кроме тебя.
–Вот это вернее. А то развела нежности. Вы меня точно тогда уже заочно в груз 200 записали. Положили с восемью цинками. Приятное соседство.
–Ты посмотри, он ещё и недоволен! Иди, прогуляйся пока. Я быстро.
Ринат пошел прогулочным шагом по полю, ища среди сонма разномастной толпы знакомые лица.
–Ринат! Ты? – навстречу с распростёртыми объятиями выскочил бывший однокурсник Санька Лошак. – Мне сказали, что ты погиб. Я тебя уже несколько раз помянуть успел.
–Тебе дай только что выпить, ты и бабушку свою каждый день поминать будешь. – прохрипел Ринат, вылезая из крепкого объятия Саши.
–А что? Дело то хорошее. Да ты рассказывай. Меня что, обманули?
–А ты и расстроился. Да ладно, шучу. Что рассказывать? Зацепило крепко меня. Здесь в госпитале вообще даже и не брались, сразу первым же бортом на большую землю. Так спешили, что даже в «Чёрный тюльпан» запихали. А там под доцента попал из военно– медицинской академии, который на таких ранениях диссертацию готовил. Он на мне так натренировался, что, наверное, профессором сразу стал. А ты чего здесь? Летишь куда?
–Да нет. Встречаю пополнение с большой земли. У нас автобат сводный формируется. Должны были прилететь несколько офицеров и солдат. Вот, высматриваю.
–Да это со мной ребята летели. Я с одним познакомился. Пошли.
Они двинулись сквозь хаос толпящихся людей, по-хозяйски раздвигая плечами зазевавшихся пассажиров и встречающих.
–Коля! Рано мы с тобой попрощались. Познакомься, это Саня. Он за вами приехал. Всё, сдал из рук в руки. Давайте, мужики, будьте здоровы. Я побежал, а то там меня уже, наверное, Ксюха обыскалась. Саня, береги Колю.
Ринат побежал назад к «таблетке», где медсестра Оксана уже беспокойно оглядывалась вокруг
Хлопнула дверь кабины и ЗИЛ – 131 влился в колонну машин, выезжающих с территории аэродрома. Заглушая все остальные звуки, над землёй пронеслась пара МИГов, пророкотал тяжёлый вертолёт. Николай, сидя на жёсткой (когда уже кончатся эти жёсткие скамьи!) скамье, из-под полога кузова старался осмотреться. За ними пристроились Урал и два КамАЗа. Хмурый солдат закрыл за ними шлагбаум. Проплыл мимо укреплённый блокпост, над бруствером которого курился дым. В кузов машины ветер забросил аромат испеченного хлеба.
–Хлеб пекут, – сказал кто – то из глубины кузова.
Опять воцарилась тишина. Все вокруг выглядели подавленными, и, казалось, никак не могли прийти в себя. Войну хорошо смотреть по телевизору. Оказаться же в ней сразу после жизни в мире, казавшемся незыблемым – слишком большая нагрузка на мозги. Из-за блокпоста этаким динозавром вынырнул танк и пристроился сзади колонны.
–Там впереди ещё один, а в середине – БТР, – опять донеслось из середины кузова.
–Хоть одно успокаивает – нас охраняют, – ответил кто-то.
Несмотря на морозец, снега не было, трасса была чистой, и колонна ходко петляла по горной дороге. Мимо проносились горы с заснеженными вершинами. Низкие тучи цеплялись за острые выступы скал, оставляя на них клочья ваты. Время от времени попадались блокпосты, на которых солдаты, пользуясь тем, что колонна замедляла ход, кричали, перебивая друг друга: «С Рязани есть кто? С Ашхабада, с Ашхабада есть земляки? Куйбышев! Казань!» С машин им что-то отвечали, и это всё напомнило Николаю базар в его родном южном городе. Звенящая пустота в голове стала заполняться мыслями, сначала отрывистыми и путанными, потом всё более систематизированными. Вспомнилось, как его вызвали к командиру полка, и седоватый, грузный полковник Гицу, глядя в сторону, почему-то несвойственным ему неуверенным голосом сообщил о командировке и сразу же отправил к замполиту. Вспомнилась и слащавая словоохотливость замполита, расхваливающая прелести «командировочки» (так, месяца на два) в компании азербайджанского вина и кавказского гостеприимства (я и сам бы поехал, да начальство не отпустит). Где-то в горах, как на ксероксе размноженная эхом, разнеслась дробь автоматных очередей, что-то глухо бухнуло несколько раз. «Похоже, я здесь на своей шкуре испытаю это кавказское гостеприимство», – мелькнуло в голове. Руки рефлекторно сжали автомат, стоящий между ног.
–Чего без толку за автомат хвататься – произнес Толик, сослуживец из соседней
