Забегая вперёд, следует отметить, что значительное количество страниц данной книги посвящено факторам геополитической дестабилизации Северного Кавказа, описаны последствия воздействия западного вектора на Северный Кавказ, целью чего является «отрыв» этого непростого региона от России, перевод его под геополитический контроль Запада. Одним из средств достижения этой цели как раз и становится общая дестабилизация ситуации и как следствие — отток русского населения, утрата административного и военного контроля над регионом со стороны федерального центра. В этой связи усилия Москвы должны иметь обратное направление. Русский вектор на Северном Кавказе должен быть направлен на стабилизацию ситуации и — как конечная цель — на сохранение территориальной целостности России, то есть на сохранение Северного Кавказа под геополитическим контролем Москвы. Всё, что направленно против этого, — действует на стороне западного геополитического вектора, заведомо деструктивного по отношению к России.
Прежде чем перейти к подробному изложению означенных выше проблем, бегло пройдёмся по содержанию основных глав данной книги. Так, Глава 1 посвящена историческому обоснованию нахождения русских на Кавказе. В ней кратко описаны мотивы движения русского государства на Юг через Северный Кавказ. Среди основных причин — необходимость спасения православных народов Грузии от полного истребления со стороны турок и персов. Другая причина движения романовской России на Кавказ — обеспечение стратегической безопасности на Южном Кавказе и в Азии в связи с нарастающим в тот период влиянием Англии в данном регионе. Учитывая враждебную политику Британской империи по отношению к России, кавказская кампания русских была жизненно необходима для обеспечения стратегической и военной безопасности всего региона. И эта задача гораздо шире тех рамок, в которых находятся обвинения кавказских националистов в адрес России. Суть этих исторических претензий, как правило, сводится к тому, что движение России на Кавказ имело под собой исключительно «колониальные и поработительские мотивы» и что сопротивляющиеся этому продвижению некоторые кавказские этносы выступали исключительно как пострадавшие от вероломных действий России борцы за собственную свободу. Подобные обвинения имеют отголосок и в современной действительности. Так, на базе обвинений России в истреблении адыгов в период большой Кавказской войны строится спонсируемый западными НКО проект так называемой «Великой Черкесии», имеющий своей целью территориальный передел и выделение из состава России, что угрожает не только целостности государства, но и безопасности народов, проживающих на этих землях.
Оттолкнувшись от исторических предпосылок вхождения Северного Кавказа в состав российского государства, что, конечно, было связано и с необходимостью роста масштабов Империи — иначе не удержать того, что есть, — Глава 2 описывает процесс оттока русских с Северного Кавказа, начиная с конца 60-х, вскоре после «грозненского восстания» 1958 года, когда русские стали уезжать в результате этнического давления со стороны реабилитированных Хрущёвым чеченцев, и заканчивая двухтысячными годами. Здесь даже приводится статистика оттока русских по годам, а также в привязке к отдельным регионам. Так, Дагестан в период с 1979 по 1989 год покинуло более 31 тыс. русских, Кабардино-Балкарию — три с лишним тысячи, Северную Осетию около 20 тыс., а Чечено-Ингушетию более 56 тыс. человек[2]. И это в ещё относительно стабильный советский период. Однако уже за следующее десятилетие количество уехавших русских стремительно увеличилось. Причины этого довольно подробно описаны во второй главе, здесь же следует отметить лишь несколько, а именно: начавшийся в период первой и продолжившийся в период второй чеченской кампании геноцид русских, стремительная этнизация региона и вызванный ею рост сепаратистских настроений, а также распространение исламизма. Так, с 1989 года (последняя советская перепись населения) по 1998 (последний год «хасавьюртовского мира») Дагестан покинуло около 35 тыс. русских, Кабардино-Балкарию более 7, а Северную Осетию около 9 тыс. Рекордсменом, естественно, стали Чечня и Ингушетия — более 256 тыс. только добровольно уехавших[3]. К ним стоит прибавить насильственную «убыль» ещё девяти тысяч человек, и это согласно только официальной статистике. Сколько же русских «убыло» в период дудаевского геноцида, — а то, что происходило на территории Чечни в тот период, строго подпадает именно под это определение, — установить сейчас довольно сложно. В тексте приводятся многочисленные подтверждённые факты притеснения русских, особенно за период 1991–1996 годов, а также за небольшой временной отрезок так называемого «хасавьюртовского мира», когда Чечня де-факто стала независимым от России суверенным государством. Ко всему этому, и здесь следует отдельно оговориться, безусловно, не имеет отношение нынешнее руководство — как Чечни, так и других республик Северного Кавказа, — которое, напротив, содействует восстановлению этнического баланса, прилагая усилия к решению доставшихся по наследству от прежних «руководителей» проблем.
По данным переписи 1989 г., общая доля русских в северокавказских республиках достигала 26 % (в абсолютных цифрах — 1359 тыс. человек, при общей численности населения республик — 5305 тыс.) и варьировала от 9 % в Дагестане до 68 % в Адыгее. Однако уже к переписи 2002 г. этот показатель упал до 15 %, или до 994 тыс. человек. То есть с 1989 г. по 2002 г. отрицательное сальдо численности русского населения составило более 360 тыс. человек[4]. Помимо миграционного процесса, это сокращение усиливалось и «естественной» убылью русских.
В Чеченской Республике число русских жителей сократилось за период с 1989 по 2002 год на 230 тыс. человек, а их доля в общей численности населения упала с 23 % до 1,5 %. В Республике Ингушетия эта доля также минимальна и составляет около 1 %. В Республике Дагестан численность русских уменьшилась с 9 % до 4,7 %, в абсолютных величинах — на 45 тыс. В Карачаево-Черкесской Республике — с 53 % до 38 % (на 22 тыс. человек), в Кабардино-Балкарской Республике — с 32 % до 23 % (на 14 тыс.), в Республике Северная Осетия-Алания — с 29 % до 23 % (на 24 тыс. человек). Только в Республике Адыгея доля русского населения сократилась не столь значительно — с 68 % до 64 % (на 4,4 тыс. человек)[5], что обусловлено, в том числе, анклавным расположением Адыгеи на территории Краснодарского края.
При этом так называемый «индекс представленности» русских среди руководителей органов государственного управления в северокавказских республиках продолжает снижаться. Если в 1989 году отношение количества русских среди руководителей органов государственного управления и их структурных подразделений к руководителям из числа представителей титульных этносов в Кабардино-Балкарии составляло 0,57, то в 1999 году этот же индекс в Кабардино-Балкарии составил 0,47. То же в других республиках: Северная Осетия — 0,58 в 1989 против 0,36 в 1999 году и т. д.[6]
