– Я так и знал. Мы все так и знали. Точно, мужики?
Позднее Тревис вспоминал, что все в комнате, даже две женщины – участницы совещания, дружно закивали, а потом, как по команде, опустили головы. Но тогда замечания Пита казались случайными.
– И что они ответили?
– Что мы все – юристы и могли бы не бросать слов на ветер.
Кто-то тяжело вздохнул. Другой хмыкнул. Старый Салливан прищурил подслеповатые глаза и откинулся на спинку своего председательского кресла.
– И… Питер?
– И… – продолжил Пит, – они бросили нам вызов. Они говорят, что мы должны выставить от нашей фирмы Тревиса.
– Не пойдет, – быстро отреагировал Тревис.
– Тогда, говорят, сразу будет видно, кто круче. – Он сделал трагическую паузу. – А фирма, которая проиграет, должна оплатить гольф-уикенд на пляже «Пиббл».
– Классно, – сказал кто-то, и внезапно в комнате поднялся дикий шум.
– Слушайте, погодите минутку, – начал было Тревис, но старый Салливан уже улыбался ему со своего конца стола и уверял его, что они знают – он не посрамит их в этой битве и обязательно утрет нос ребятам из «Ханнан и Мерфи».
«Попался», – сердито подумал Тревис. Это был заговор. Старик Салливан, наверное, был единственным непосвященным. Да какая теперь разница! И вот он тут, трусливо прячется за кулисами в ожидании, когда его, как какого-нибудь жалкого барана, поведут на заклание, на растерзание этим озабоченным дамочкам. И если его оценят на пенни меньше, чем пять тысяч – столько дали за типа от «Ханнан и Мерфи», – то он просто не переживет.
– У меня действительно нет выхода, – объяснял он до этого своему младшему брату по телефону. – В конце концов, это делается с благородными целями. Все деньги пойдут на детские больницы.
– Естественно, – сказал Слейд и вдруг фыркнул.
– Что?
– Ну, я вдруг подумал… – голос Слейда приобрел протяжное, мягкое звучание техасского говора, знакомого с детства, – как племенной бычок перед стадом телок, да?
– Это вполне законная акция, – холодно ответил Тревис и бросил трубку; потом он снова поднял ее, набрал бостонский номер Слейда и, раньше чем тот успел произнести хоть слово, добавил, что ему следовало заранее знать, что рассчитывать на сочувствие родственников не приходится.
– И все же я тебе сочувствую, братишка, – ответил Слейд и смеялся до тех пор, пока наконец Тревис и сам не начал смеяться. – Не так уж все и плохо.
Тревис насупился, прошептал: «Не плохо» – и закрыл глаза.
Все старшие партнеры и им подобная публика были в зале. Клерки и секретарши замерли у телефонов, с напряжением ожидая, чем же все закончится. Видно, немало пари было заключено в этот вечер. Так за сколько его купят? Одолеет ли он парня от «Ханнан и Мерфи»? Какое место займет среди прочих? Будет ли купившая его женщина прилично выглядеть? На «десять», по дурацкой шкале секретарш? Или на «пять»? Или, как предсказала с содроганием его собственная секретарша, победившей окажется мадам с внешностью на «два», а то и на «единицу»?
Тревис застонал.
Если он не уйдет за хорошую цену к хорошей женщине, он этого не переживет. И никак нельзя предугадать, как все обернется, когда он выйдет на сцену и отдаст себя в руки аукциониста и этих диких тварей, маскирующихся под приличных дам. И почему ему не хватило ума организовать все заранее? Купить билет для Салли… Нет, не для Салли. Он совсем недавно послал ей букет фиалок и флакон «Шанели». Ладно, хорошо, Стефани. Он мог купить Стефани билет, велеть ей поставить на тысячу баксов больше, чем получит его противник от «Ханнан и Мерфи», а потом оплатить по счету. С процентами. Но что за пари, если соперники жульничают?
Ничего не остается, кроме как покориться судьбе. И кому, как не ему, знать, что она не всегда бывает милостива, даже в таких дурацких случаях, как этот.
– Следующая очередь твоя, Ковбой.
Тревис вздрогнул от звука голоса Пегги.
– Отлично, – сказал он. – Чем раньше начнем, тем скорее закончим.
– Хочешь, я погляжу в зал и скажу тебе, кто еще не обзавелся кавалером и выглядит так, как будто способен выложить за тебя приличную сумму?
– Это неважно, – с достоинством произнес он.
– И все-таки дай-ка я взгляну!
– Куда?
– Там есть дырочка, вон она… – Пегги проскользнула мимо него и приложила глаз к занавесу. – О-о!
– Что «о-о»? – спросил Тревис, забывая о своем намерении демонстрировать равнодушие.
– Тут, несомненно, есть… как вы, мужчины, их называете – лапочки? Куколки?
– Привлекательные женщины, – важно сказал Тревис и усмехнулся про себя.
– Ну да, конечно… Хорошенькие, м-м-м, привлекательные… – Пегги вздохнула, – а некоторые так себе.
– Хорошо, – ответил Тревис. – Прекрасно.
– О… – Пегги вдруг напряглась. – О, Боже!
Тревис замер:
– Ну что там еще?
– О, там по центру дама, которая… ну… обладает ярко выраженной индивидуальностью… Я бы сказала – весьма жуткой индивидуальностью… У нее боа из перьев и фальшивые бриллианты на шее. Думаю, ты ей понравишься. – (Плечи Тревиса поникли.) – Так-так… Вошла голубоглазая блондинка. О, какая женщина! Роскошные волосы! Роскошное лицо! А фигура… Потрясающая. Наверное, она – полная идиотка. Такой экземпляр просто обязан не иметь мозгов.
Тревис рассмеялся.
– Ну уж!
– Я просто пытаюсь быть честной. Обычно природа дает что-то одно. А здесь такая фактура – закачаешься… А как движется – что твой хорек!
– Хорек? – Тревис хихикнул. Полным идиотом был тот, кто сказал, что женщины – кроткие существа.
– Да, это правда, – Пегги подошла поближе и ухватила его за лацканы смокинга. – Так что сделай одолжение, Ковбой, иди туда и развлеки их. Этих – как ты их назвал? – привлекательных женщин. Даже даму с жуткой индивидуальностью. – Она улыбнулась и продолжила: – А про принцессу-ледышку забудь.
Тревис тоже улыбнулся. Неожиданно он понял, как глупы его переживания. И этим открытием он был обязан Пегги. Он взял ее руку и склонился над ней.
– Ах, Рабовладелица, приношу вам свою сердечную благодарность. К черту пляж «Пиббл» и мою репутацию.
– А?
– Ничего, – он прижал ее пальцы к губам. – Жаль, что вы не участвуете в аукционе, моя дорогая. Я был бы рад оказаться в ваших руках на этот уикенд.
– Ты найдешь получше меня, – сказала она и мягко подтолкнула его к сцене. – Иди, милашка. Иди туда и срази их наповал.
Именно так Тревис и решил поступить.
Легкой рысцой выбежав на сцену, он высоко поднял руки над головой, приветствуя присутствующих, и исполнил нечто вроде победного танца Силвестера Сталлоне из фильма «Рокки», ослепляя зал белозубой улыбкой. Толпе это понравилось, и она одобрительно взревела.
