– Потерпи. Еще не время.
С тихим шорохом Бенедикт вложил клинок в потертые ножны за поясом, глубоко вздохнул и осмотрелся. В узком, загаженном переулке тихо шуршали крысы в кучах гниющего мусора. От тугой вони саднило в носу, но Бене этого почти не замечал. К запаху и грызунам он привык за несколько месяцев, к голоду и боли – за полгода. Остался жив и относительно невредим – уже маленькая победа. Победа, которая еще на один шажок приближает его к цели.
Бенедикт по привычке сунул руку в карман видавшего виды плаща, но обнаружил только лоскут разорванной ткани. Ветхие штаны, пока он спасался бегством, и вовсе превратились в лохмотья.
– Замечательно. Просто отлично, – прошипел Бене и сплюнул.
Густая слюна повисла на губе и упала на грязную рубашку. Только сейчас он ощутил немилосердную жажду. Жажду и боль. Болели разбитые колени, саднили ободранные ладони, ныли не пойми откуда взявшиеся ушибы. Впрочем, ничего нового. Так случалось всегда. Стоило только расслабиться, и тело тут же напоминало о себе самым отвратительным образом.
Тихо выругавшись, Бенедикт побрел прочь. К своему стыду, он не мог понять, где находится, хотя думал, что изучил Денпорт от Крепости до Улья. С одной стороны переулок огораживал высокий забор, с другой – замызганная стена длинного, напоминающего сарай здания. Выбираясь из отнорка, он неосознанно принялся считать наглухо закрытые ставни.
Одна… четыре шага… еще одна… и еще четыре шага… третья, и… К его удивлению, четвертое по счету окно оставили незапертым. Непростительная халатность. Наверняка за ночь местное ворье успело вынести из комнаты все, что представляло хоть какую-то ценность. Мимоходом Бенедикт глянул внутрь и едва не споткнулся от изумления. Он мало чего успел разглядеть, но даже этого хватило, чтобы едва не обмочить штаны.
В темной, скромной даже по самым аскетичным меркам комнатке копошился худощавый мужчина. На вытянутых руках он бережно держал темно-синее платье, будто оценивая.
– Юстициар? – потрясенно выдохнул Бенедикт.
Слово вырвалось неосознанно и прозвучало столь тихо, что нищий едва смог расслышать сам себя. Однако человек обернулся с такой прытью, будто Бене закричал над самым его ухом. Безумный взгляд незнакомца обрушился на него похлеще удара в челюсть, но реакция снова выручила нищего. Спустя миг он уже затаился за грудой почерневших от старости ящиков. Сердце подскочило к пересохшему горлу, от испуга потемнело в глазах. Дрожащей рукой Бенедикт прикрыл рот, чтобы хоть как-то заглушить шумное дыхание. Немыслимо! Растреклятый, драть его через пень, юстициар! И какого рожна он забыл в этом клоповнике?
Через мгновение худой, словно прут, человек навалился на подоконник и высунул в проем ошалелую физиономию. Бенедикт успел разглядеть его налитые кровью глаза, болезненно-бледную кожу, впалые щеки… Слишком много раз Бене видел бедолаг, подсевших на «звездный шепот», и без труда мог определить одного из них даже средь сотни. Ерунда. Такого просто не могло быть. Всего лишь воображение. Вовсе не мантию вертел в руках этот тип. Просто воришка спер дорогое платье и прикидывал, сколько монет сможет выручить за находку.
Мимо деловито, словно знатная особа на вечерней прогулке, прошагала толстая крыса. Человек проводил ее задумчивым взглядом, выждал немного и, пробурчав что-то под нос, исчез в недрах дома так же внезапно, как и появился. Хлопнули деревянные ставни, и Бене снова остался наедине с собой и местными паразитами. На подгибающихся ногах он вышел из проулка, и беспощадный ветер тут же пронизал его потное тело. Бенедикт поежился, плотнее закутался в то, что некогда было шерстяным плащом, и бросил мимолетный взгляд на лачугу.
– «Приют Эльзы», – прочитал он истертую надпись на кривой вывеске. – Ты идиот, Бенедикт. Юстициар? Здесь? Это бред. Ты сам это знаешь.
3.
Впрочем, мысли о странном человеке вылетели из головы бродяги, едва тот выбрался на одну из знакомых улиц. Потерянные деньги тоже не имели большого значения. Ближайшие несколько дней голодная смерть ему не грозила, а значит, и беспокоиться не стоило. Единственное, о чем он мог думать, и все, о чем он думал последнее время – Иворн Хонна, глава так называемого Городского сыска. Бесполезный человек в бесполезной организации.
Именно этот ублюдок был в ответе за все, что приключилось с Бенедиктом. Именно по его вине он оказался на улице, лишился доброго имени, репутации, состояния и семьи.
– Иворн Хонна, – тихо произнес Бене, глядя под ноги. – Иворн. Хонна. Уже скоро. Помяни мое слово.
Сколько раз он произносил его имя? В печали и в радости. Словно молитву. Сколько раз грозился перерезать ему глотку? Сколько точильных камней стер о свой нож, который так ни разу и не вынул из ножен по делу? Ничего. Рано или поздно время Иворна придет. Уж чему улица и успела научить Бене, так это терпению.
Он и не заметил, как оказался на площади перед воротами Крепостного двора. Ноги сами нашли дорогу. Что ж, если Иворн не пришел к пекарю, то наверняка остался по ту сторону стен. Обход постов и встречи с информаторами, как правило, не начинались так рано, если только не произошло что-то непредвиденное. А может, он попросту заболел? Три дня назад Иворн попал под проливной дождь и вымок до нитки. Жаль, что такое отребье, как Бенедикт Лемар, не пускали внутрь. Оставалось только ждать, когда главный, прости Судья, сыщик города выберется из своей скорлупы. Скорлупы, в которой когда-то едва не поселился и сам Бенедикт.
Он оставался незаметным. Всегда. Суровые улицы Денпорта стерли все аристократические черты, превратив его в безликого бродяжку, коими кишел город, словно дворняга – блохами. Некогда модная прическа превратилась в длинные засаленные патлы. Аккуратно подстриженная бородка прибавила в размерах и походила на разоренное гнездо фазана. Живые, темно-карие глаза потускнели, ввалились и обзавелись синяками. Дорогие шелка сменила грубая мешковина, на которой день ото дня появлялись новые прорехи и, если повезет, заплатки.
Высокий и тощий, Бенедикт без усилий сливался с разношерстной армией нищих и мог следить за Иворном едва ли не каждый день, не боясь быть узнанным. И он следил. Ждал удобного случая, поглаживая рукоять ножа под плащом. Он знал об Иворне все… ну или почти все. Знал, в каком порядке тот делал обход, знал большинство его информаторов, знал, какое мясо он предпочитал на обед, кому доверял и кого ненавидел. С каждым днем банальная слежка все неотвратимее становилась чем-то большим. Маниакальной, болезненной одержимостью. Бене осознавал это, но ничего не мог с собой поделать, да и не хотел. Иворн должен заплатить за содеянное.
Порыв холодного ветра бесцеремонно ворвался под ободранный плащ. Бенедикт поежился, отступил в один из узких проулков, стараясь скрыться от непогоды, и прислонился к стене ближайшего дома. Он частенько стоял на этом месте, наблюдая за Центральной площадью Торгового квартала. Самого благополучного квартала в городе, любимого и в то же время ненавистного.
Все здесь напоминало о прошлом: прилично одетые люди, таверны с вкусной едой и неразбавленной выпивкой, ухоженные здания и чистые, по местным меркам, улицы. В свое время Бенедикт побывал во всех местных лавках, испил не один кувшин вина в каждой корчме и даже мог беспрепятственно проходить за крепостные стены. Туда, где селились самые богатые и влиятельные шишки Денпорта. Что ж, теперь все они время от времени подавали ему милостыню, брезгливо отводя взгляд. Город контрастов, мать его!
