В какой-то момент он начал вспоминать те редкие моменты, когда вместе с родителями они неслись вот так же, в поезде, через всю страну на юг, на тёплые песчаные пляжи, которые так любила его мать, Шая Уилборн. Вечно занятой, буквально женатый сначала на работе, а потом уже на матери Джереми-младшего его отец, Джереми Уилборн, соответственно, старший, на самом деле души не чаял ни в сыне, ни в жене. Его сын никогда не был обделён родительским теплом и любовью, и всё же они мало проводили времени вместе. Как-никак, мистер Уилборн, ещё когда Джереми не было и пяти лет, получил должность мэра городка, в котором они жили тогда, и в котором чета Уилборнов проживала до сих пор. Бритчендбарн. Со сложно выговариваемым, ещё более сложным в написании названием, да и мало кому известное вообще, это, скорее, поселение городского типа, слабо напоминало город своими по большей части частными домишками с небольшими участочками и всего лишь десятком домов в центре, которые пренебрежительно называли «бараками» ещё в детстве Джереми. И которые обещали снести из-за бедственного состояния, но так и не снесли до самого совершеннолетия Джереми, совпавшего с его отъездом из родительского дома. Неужели они стоят там до сих пор, подумал Джереми, переводя взгляд с проносившихся пейзажей, которые он не замечал, на костыли, лежавшие рядом.
Ему сильно повезло, что поезда уже не те, что были раньше – не отбивают ритм на каждом стыке рельс, раскачиваясь из стороны в сторону и гремя, кажется, каждым винтиком и болтиком. Конечно, в тех поездах оставалась некая романтика, доступная лишь тем, кто ездил на них ещё в юности – той самой поре жизни каждого человека, когда весь мир вокруг кажется прекраснее, трава зеленее, а небо голубее. И всё же Джереми не мог себе представить, что бы с ним было в поезде из прошлого после последнего перед отправкой, шестичасового допроса, затем ещё пары часов подписывания огромного количества различных бумаг о негласном «невыезде» из Бритчендбарна… после чего его на машине доставили на перрон всего за минуту до отправления поезда. Теперь Джереми чувствовал, как его переполненный организм требует довольно объёмного освобождения. Опершись руками о ручки сидений, он встал на ноги, после чего подтянул костыли и перекинул на них вес тела. Правое плечо сразу же заныло – там застряла первая пуля, которую ещё долго не доставали, пока Джереми был в плену заграницей. Видимо, для извращённой в сознании неподвластной человеку судьбы симметрии, вторая пуля пробила ему бедренную артерию левой ноги, оставив с обратной стороны бедра ещё одну маленькую, но также довольно ощущаемую дырочку. Умереть Джереми не дали, но вот из-за не проведённой вовремя операции по прогнозам врачей, Джереми до конца жизни теперь должен будет хромать. Конечно, ему грех было жаловаться – по идее в этот самый момент он должен был уже довольно долгое время быть вообще мёртвым.
Пройдя по широким коридорам меж рядов сидений, опустив голову и стараясь не мотать ей, чтобы не показывать лишний раз пассажирам своё лицо, Джереми зашёл в просторный современный туалет, напичканный всевозможными удобствами, начиная от элементарного пространства и заканчивая сушилкой для рук. Не то, что раньше, когда наполняемое содержимое туалета выплёскивалось на рельсы, а из комфортных условий было уже замечательно, если из крана тонкой струйкой лилась не только ледяная вода.
Сделав всё необходимое, Джереми, навалившись на костыли, левой рукой потянул дверь туалета, открывая её. Прямо перед ней стояла женщина, держа за руку пухлого раскрасневшегося ребёнка.
– Ма-а-а! Это же этот… Уивболн! Отец говорил, что он бы ему шею сломал, если бы только увидел, помнишь, да? – завопил ребёнок, активно дёргая за руку свою мать, тут же начавшую исходить, в прекрасном сочетании с сыном, красными пятнами.
Ничего не ответив ни ребёнку, ни Джереми, женщина буквально силой втащила своего сына в туалет, бросив на сделавшего шаг в сторону и теперь стоявшего, опираясь всем телом на костыли, Джереми, испуганный взгляд. Вытерпев эту сцену, Джереми направился к своему посадочному месту. Он пытался заверить себя, что ему плевать, но внутри него всё буквально полыхало, заставляя сердце биться громче и чаще. Почему они думают, что имеют право судить его? Они не были там. Не знают, что там было. Они ничего, мать его, не знают. Так какого чёрта?! Эти мысли не давали Джереми покоя. Он вспомнил её лицо… как она лежала ничком на грязном асфальте, широко раскрытые мягкие серые глаза смотрели теперь уже сквозь него стеклянным и безжизненным взором. А с уголка рта стекала тонкая струйка крови.
Глава 2
Вторник. 5 августа 2014 года
На землю уже опускались первые сумерки, когда поезд, плавно затормозив, остановился на нужной Джереми станции. Теперь всего лишь каких-то полтора часа в такси и «вуаля»! Он будет в месте, некогда бывшим ему домом. Домом, в котором он не был вот уже как шестнадцать лет – почти что половину своей жизни.
То ли вправду, то ли от начавшей развиваться на базе его профессии паранойи, но Джереми не покидало чувство, что прохожие то и дело бросают в его сторону взгляды, а идущие навстречу так вообще пристально всматриваются в его лицо. Джереми остановился и несколько раз глубоко вдохнул, стараясь справиться с обуревавшими его эмоциями. Помогало не особо хорошо, но зато он теперь мог сосредоточиться на тех финальных шагах, которые ему нужно предпринять, чтобы добраться до родительского дома.
По привычке Джереми схватился за телефон, но тут же понуро вернул его на место в карман – он успел привыкнуть, что в столице стоило лишь нажать пару кнопок, и машина такси в течение пяти минут приезжала точно к назначенному месту. Разумеется, технологии ещё не дошли до их глубинки, да и маловероятно, что в ближайшие пару лет дойдут. Теперь у Джереми было два варианта: позвонить по одному из телефонов служб такси, по которому милый голос девушки-оператора озвучил бы ему стоимость, и оформил заказ. После чего приедет маленькая машина, в лучшем случае, рассчитанная на него одного, а в конце поездки стоимость вполне может оказаться существенно выше. Вторым вариантом было подойти к одному из стоявших вальяжно так называемых «бомбил», который, быть может, соизволил бы отвезти Джереми, если его, таксиста, устроит маршрут. Цена, так же, как и в первом варианте, лишь с небольшой вероятностью не изменилась бы к концу поездки. В любом случае лучшим исходом уже можно считать тот исход, по которому в конце поездки не изменится конечная точка назначения. Или он мог поковылять на автобусную станцию, где расписание указывало бы на ближайший автобус в течение десяти минут, который придёт хорошо, если хотя бы через час. Обдумав все эти варианты, Джереми всё же решился остановиться на втором, как наиболее быстром по своему исполнению. Да и, в конце концов, он был почти полностью уверен, что даже заломленная втридорога цена за поездку здесь не перебьёт обычную стоимость такси за пару кварталов в столице.
Применив для выбора таксиста свои вполне неплохо развитые навыки психологического анализа, Джереми теперь ехал на заднем сидении трясущейся на каждой колдобине старенькой тойоты, по диагонали от молчаливого водителя, не проронившего ни слова с тех пор, как он провернул ключ зажигания. Это полностью устраивало Джереми, точь-в-точь, как и в поезде утупившего взгляд в окошко машины. В потёмках обступившие дорогу чахлые деревья выглядели ещё более неприглядно для всё более охватываемого унынием Джереми. Буквально через два-три деревья были без листьев, будто опустив к земле свои мёртвые руки-ветки, а с их стволов опадала огромными кусками кора. Джереми любил больше города – гулять по улочкам, заворачивать, только лишь захочется, в уютные кафе, чувствовать, что вокруг тебя множество людей, которым до тебя нет никакого дела. И всё же вид деревьев, умирающих от охватывающей их червоточины, удручал его. А ещё сильнее его удручало осознание того, что никто ничего и не пытается с этим поделать. И без того являющийся той ещё помойной ямой Бритчендбарн, имевший в списке достопримечательностей лишь болота и как раз леса, катился лишь дальше в пропасть, теряя с каждым годом второе и обрастая взамен непроходимыми и неприглядными топями.
