Юстас хмыкнул. Не то, чтобы моя фраза его задела, просто он ожидал другого эффекта. Что же за гадости он говорил? Наверное, хорошо, что я не слышал.
— Крепкий парнишка, — сказал он. — Тем приятней будет тебя сломать. Но не сейчас.
Юстас посмотрел на часы и кивнул охраннику:
— Напоить, накормить, сильно не бить. Сломаешь мою игрушку, я сломаю тебя. Понял?! — не дожидаясь ответа, Оутс вышел из камеры, а мужик в комбинезоне поклонился ему вслед и ответил:
— Да, сэр.
Сэр? Он человек?
Я перевел взгляд в тонкие материи и едва не застонал от пронизывающей голову боли. Меня замутило, пространство исказилось, размазалось и окружающим энергиям понадобилось несколько долгих, мучительных мгновений, чтобы приобрести относительно четкие очертания.
Комбинезон совершенно точно был вампиром: не мастером, но и не мясом. Тьма обвила его родник стихий и протянула длинные нити по всему тонкому телу, но они были еще тоненькими и слабенькими. Похоже, передо мной был обычный боец в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Из тех, что еще боятся солнца, но уже не горят на нем как спички. И он назвал Оутса «сэр».
Не отец…
Не знаю, каким образом эта мысль проникла в мою голову сквозь сковывающий ее туман-дурман и пелену ярости, но она там осталась. Возможно это просто был удобный способ побега от мыслей про бедную девочку, которую сейчас… Нет! Это не поможет! Это… Это место совершенно точно Оутсу не принадлежит, иначе меня сторожил бы птенчик из его гнезда. Если ублюдок вообще имеет свое гнездо. Я знаю, как думают вампиры: убийство детей было для них обычным делом, а вот сохранение жизни выбивалось из ряда вон. Вчера, я бы ставил на то, что кровосос сбежал от князя и затеял свою игру, отсюда оборотни вместо вампиров, но… Но вампиры в истории присутствовали: тот же Валентайн, приютивший Саймона Ферона, этот комбинезон у него на побегушках. Происходящее немного ломало картину мира, потому, что ни один князь не позволил бы своему ублюдку набрать силы достаточно, чтобы не допустить и шанса на смену власти. Поэтому тот, кому принадлежало это место, должен быть чертовски уверен в своих силах.
Это было плохой новостью, но почему-то вызвало у меня нездоровый прилив энтузиазма. Линдеманн был уверен в своей хитрости, Валентайн в силе, а Грач в удаче. Я уже сбегал из вампирских казематов…
М-да… Пожалуй сейчас надеяться на такой трюк было бы не слишком разумно, но разумные варианты в голову не приходили, неразумные впрочем, тоже.
Мы с вампиром-комбинезоном переглянулись, но заводить беседу не стали. Он развернулся и ушел, а я рухнул голой задницей на холодный пол и попытался придумать хоть что-то. Мысль о самоубийстве отмел сразу. Вампиры — не дураки, наверняка напоили своей кровью, пока я был без сознания. В нынешних условиях я не сумею нанести телу повреждения, с которыми не справился бы вирус. Вампиризму неподвластен только мозг: головной или спинной, но и там, повреждения должны быть обширными. Кровоизлияние в мозг, или скажем перелом шеи, вероятно, убьет человека, а кровососу лишь доставит проблемы. Но если голову срубить, да просто перерубить позвоночник, расколошматить черепушку, тогда — гарантия. Я могу попытаться разбить затылок о стену, но при моем ослабленном состоянии, это, скорее всего, закончиться сотрясением, возможно трещиной и кровоизлиянием, что не подходит мне категорически. Я должен выжить! Не превратиться в кровососа любым способом!
В коридоре снова послышались шаги, но я не стал вставать. Совсем недавно дядя Брайс сказал, что ради спасения клана он готов стоять на коленях и молить о помощи, так что в задницу мою гордость. Чтобы выжить, мне надо беречь силы.
Вампир в комбинезоне вернулся с подносом, на котором красовалась изысканная расписная чашка из тончайшего фарфора и тарелка под стать ей. Ложка к комплекту шла серебряная, но в чашке была обычная вода, а в тарелке — овсянка с маслом. Вампир поставил поднос передо мной, с сомнением осмотрел короткие цепи, вздохнул и поднял чашку. Бьюсь об заклад, если бы длина цепей позволяла, он бы заставил меня лакать воду по-собачьи, но она не позволяла. Он поднес чашку к моим губам, я покорно приоткрыл рот, и едва драгоценная жидкость полилась внутрь, стал жадно глотать, чтобы ни капли не пролилось мимо. Мне нужны силы!
После воды настал черед каши. Серебряная ложка раз за разом черпала овсянку и отправляла ее в мой рот. Вампиру занятие не нравилось, он хотел покончить с ним как можно скорее, так что у меня не было времени жевать — только глотать, но ослабленный организм не справлялся, в определенный момент каши во рту скопилось слишком много, она пошла не в то горло и я закашлялся. Комки жирной белой массы полетели в лицо кровососа.
— Сучий выродок! — выругался он, отложил тарелку и врезал мне по морде, разбив губы. Кашель это не остановило, только разбавило белые комки красными каплями крови.
— Ты бы еще воронку мне в горло вставил! — огрызнулся я, запоздало поняв, что даю твари не самую здравую идею. В подвале Кейт я оборотня так и кормил. — Видел же, что я глотать не успеваю!
В ответ я получил еще одну зуботычину и наставление:
— Я не разрешал тебе говорить, червь!
Я сжал зубы от ярости. Как будто мне нужно было его разрешение! Да я уже давно таких как он не боялся! Была бы со мной книга и пистолет, да хотя бы щитовое кольцо, я бы его за минуту отделал! Размазал бы тонким слоем…
Нет… Я закрыл глаза и умерил пыл. Ни книги заклинаний, ни оружия с амулетами у меня сейчас нет, я сам прикован к стене и мне нужна эта чертова каша, чтобы продлить агонию, доставить удовольствие Оутсу и, возможно, получить шанс… Понятия не имею какой и для чего. Но он мне нужен!
Я открыл глаза, убрав из них ярость, притушив ее до крохотного огонька, который спрятал глубоко внутри возле сердца, рядом с глупой надеждой.
— Прошу прощения, уважаемый, — сказал я. — Больше не повторится.
Вампир удивился. Настолько, что даже рот приоткрыл. Видимо это была нетипичная реакция. Чтобы вывести его из ступора, я указал глазами на тарелку. Это было ошибкой.
Там оставалось всего ничего, и кровосос соскреб остатки, набрав ложку с горкой, после чего бросил их мне в лицо. Прямо в левый глаз попал, гадина. Пока я пытался проморгаться, он ушел, а мне понадобилось пять минут, чтобы основательно прочистить глаз, извиваясь насколько позволяли цепи и выворачивая голову к левому плечу, чтобы использовать его в качестве полотенца. Я чувствовал, что в брови и на щеке осталось немного, но, по крайней мере, зрению это не мешало.
Закончив с телом физическим, я решил провести осмотр тонкого, и погрузился в состояние близкое к медитативному. Надо быть настоящим монстром, чтобы в такой ситуации полностью отрешиться от болей, что терзают тело и душу, поэтому полноценная медитация была мне недоступна, но я сумел заглянуть во все три энергоузла.
По старой привычке я начал с духовного сердца: уютного комка силы, полного живительной магии крови, дарующего одаренному здоровое тело и долголетие. Только в моем была печать Ферриша, не дававшая возможности воспользоваться этими дарами: покореженная моими стараниями и неудавшимся ритуалом Арочника, она словно на ладан дышала, и казалось, готова была рассыпаться в любой момент — обманчивое впечатление. Щербатая конструкция вцепилась, впилась в энергоузел вредным клещом, а вместо привычного зеленого сияния магии крови, сердце было затянуто серо-бурым туманом, что проникал даже между щербин в печати.
