— А! — взгляд головы прояснился. — Так ведь живот у меня, видишь? Ни сесть, ни нагнуться…может убрать его как, а?
Я со свистом выдохнула.
— Пять серебром.
— Три.
— Шесть.
— Сударыня ведьма! Три, и ни медяшки сверху!
— Семь. А то порчу нашлю.
На ходу натягивая плащ и засовывая монетки в кошель, я вывалилась из душной избы. Не успела сделать и пяти шагов, как на крыльцо вывалился голова, потрясая дощечкой.
— Ведьма!!! — рев промчался над сонной деревней, вспугнув стаю воробьев. Я оглянулась.
— Чего?
— Ты мне наговор обещала! — побагровевший мужик тяжело спрыгнул со ступеней и сунул мне под нос дощечку. — А это что?!
— Это самый надежный наговор. Каждый раз перед едой перечитывай. — наказала я и закинула сумки на спину флегматичному свину. — Смотри, Свиныч, какие люди бывают злые и жадные, прям как ты…пока человеком был. А, с монстром вашим я поговорю. Бесплатно.
Свин затрусил к распахнутым воротам, я побрела следом, предаваясь сладким мечтам о бане. Ну, или хотя бы озере.
Голова остался во дворе, поскрипывая зубами. Несчастная восковая дощечка ходуном ходила в толстых пальцах.
На ней моим шилом было крупно нацарапано «Не жрать! Ведьма.»
До озера мы добрели минут за десять. Сонно жужжали пчелы, расслабленно скользя над источающими сладкие ароматы цветами. Берег зарос осокой, только небольшой деревянный настил выдавался на два метра вглубь озера, нависая над зеленоватыми водами.
По неподвижной глади плыли отраженные облака и утонувшие насекомые. Пахло тиной.
С трудом выгнав свина из прибрежного ила, вытащила из сумок тонкую костяную дудочку, подула. Дудочка безмолвствовала.
Осмотр на просвет обнаружил внутри ссохшуюся до полной неузнаваемости косточку. Я потрясла дудку.
— Нечего было косточками в индюков плеваться. — проворчала я, наконец извлекая семя на свет божий. Вдохнула поглубже и пронзительно загудела.
Тонкая витая дудочка издавала густой и низкий звук, расползающийся по воде, как разлитое варенье по столу. Несколько секунд я прислушивалась, однако вода осталась неподвижна.
— Зараза! Не хочешь по-хорошему… — я сняла сапоги и со вздохом облегчения уселась на край настила, опустив ноги в прохладную воду. Отставленная в сторону обувь пахла чудовищно, даже трудолюбивые стрекозки, наверняка лишенные обоняния, меняли свою траекторию, огибая ядовитое препятствие.
Вода забурлила в паре метров от моих ног. Лопнул, поднявшись, крупный пузырь, являя заспанное зеленоватое лицо.
— Ошалела совсем? — визгливо вопросила русалка, протирая заспанные очи. — То коровы гадят, то ты тут, со своими…ногами!
— Чем тебе мои ноги не нравятся? — обиделась я. — Надо было на дудку вылезать.
— Откуда я знаю, кто тут гудит. — огрызнулась зеленовласая дева озера и с хрустом зевнула. — Чего хотела-то? Дудка-то у тебя правильная, а дерево — не то.
— Как не то? — поразилась я. — Ясень же?
— Сама ты ясень. Делать-то из ивы надо. — русалка постучала указательным пальцем по лбу. — Из ясеня только на домовых манок да на банных…
Я оглядела дудочку. Ну, в крайнем случае буду дальше косточки плевать.
— Ты куда белье дела? — спросила я, запихивая инструмент в карман. Русалка скривилась.
— А куда его девать, вон оно. — она кивнула на какой-то серый склизкий ком под мостками. — Нужно оно мне больно…
— Так а сперла зачем? — допытывалась я. Дева нырнула, оставив на поверхности только глаза и островок зеленых волос. Просидела минуту, снова всплыла.
— А покурить у тебя не найдется, ведьма? — вкрадчиво спросила она. Я сморщилась.
— Я же ведьма. Есть, конечно…
За полминуты скрутив сушеный лист в тонкую трубочку, я запалила один конец и протянула русалке. Та, зажав трубочку между мокрых пальцев, с блаженным выражением лица втянула дым.
— Вот нет чтоб табак носить. — протянула она, не открывая глаз. — Да не хотела я белье это воровать. Повадился тут ко мне один, у кузнеца работает. Мальчик молодой, волосы льняные, красииивый… увидел раз, говорит — никогда такой, как ты, не видел!
Русалка кокетливо заулыбалась и плеснула хвостом с траченными плавниками, едва не загасив курево.
— Ходил, ходил…цветы носил, а раз репу принес. Хороший парень. А тут пришли бабы, я глядь — штаны его полощут! Ну я выглянула тихонько, а там девчонка его тряпки стирает. Такая, знаешь, толстая, щеки красные. — дева от обиды хлюпнула носом. — Ну я и не сдержалась…ее притопить хотела, да куда там — весу в ней…
Я сочувственно покивала и стянула рубашку. Русалка русалкой, а когда еще постираться получится?
Огонь весело потрескивал, подрумянивая нанизанные на прутик кусочки мяса. Тени обступили костер, искры взлетали прямо к звездному небу. Свин дрых, развалившись на боку, я же, постелив плащ прямо на землю, смотрела в огонь и то дремала, то проваливалась в воспоминания.
…три медяшки и крошечная плошка с зельем. Ровно столько отдала старая Грая, ведьма из Двуречья, по случаю прикупив способную девчонку. Я даже не спрашивала, где та деревня.
В тот год мор шел такой, что деревни сжигали целиком — и вывозить было некого. Даже ведьмы, плюнув на все свои распри и нелюдимость, шли по городам и селам, пытаясь хоть как-то помочь. Сил и знаний хватало, чтобы сварить толковое зелье, только вот времени не хватало.
Мать, видать, заболела, да и вряд ли я была единственный ртом в семье. Отдала, и глазом не моргнула, благодаря за спасение; после я тряслась на осле Граи, вытирая сопли худым рукавом. Я не помнила, но она любила удариться в воспоминания, особенно усадив меня за самую маетную работу — обрывать сушеные лепестки, не повредив, или перемывать все пузырьки от протухших зелий.
Словно наяву увидела я в языках пламени горбоносый гордый профиль, низко нависшие полуседые брови и отчаянно-мальчишеский, дерзкий блеск аметистовых глаз.
— Так просто прочу не наложить. — пронзительный, звонкий голос раздался в ушах. — Тут дело тонкое. Мы не палачи по заказу, однако! Иногда порча дело хорошее, а то и прибыльное. Не можем мы взять, да и проклясть. Вот придет баба к тебе, голосит, волосы рвет, уйми, говорит, мужа, чтобы не гулял направо да налево, вся деревня надо мной смеется! А ты пришла — мужик как мужик, и рука не поднимется. А ты похитрее. Покрутись вокруг, поулыбайся зазывно, оденься как…баба нормальная…хвать он тебя в темном углу, сопит, слюни пускает — тут-то тебя и проймет. Бей ему проклятьем своим промеж глаз, хорошее выйдет, крепкое. А без личной неприязни какая там магия? Чушь одна!
Костер стрельнул снопом искр. Я очнулась и протянула руку, снимая палочку с куском курятины.
