Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
– Нет, мы гордо промолчим, – вздохнул Шубин. – Эй, бойцы, все целы?
Разведчики ответили вразнобой. Потерь не было. Вторую траншею снаряды миновали. Но впечатленные имелись. Красноармеец Герасимов сидел неподвижно, откинувшись спиной и подогнув ноги. Пилотка валялась под рукой, голова была измазана глиной. Под ее маской выделялись только глаза – большие и неподвижные. Герасимов не шевелился, отрешенно глядя в пространство. Он был похож на пациента психлечебницы, которому ввели обездвиживающий препарат.
– Эй, Серега, вставай, все кончилось! – потряс его за плечо Вадик Мостовой – смышленый кучерявый паренек, имеющий обыкновение носить пилотку на затылке.
Герасимов не реагировал. Товарищ забеспокоился, опустился на колени, вгляделся в глаза.
– Эй, Серега, ну ты чего? – он снова тряхнул боевого товарища. И опять Герасимов не проявил реакции, глаза опустели, смотрели в одну точку. Потом он медленно перевел взгляд на Вадика, разлепил сухие губы и выдавил:
– А ты кто?
Мостовой остолбенел, отвисла челюсть. Он тоже впадал в прострацию. Распрямлялись извилины в мозгу. Герасимов меланхолично разглядывал его переносицу.
– Мужики, чего это с ним? – жалобно протянул Мостовой. – Наш Серега, кажется, того, мозгами тронулся…
Герасимов заржал. Мостовой от неожиданности сел в грязь и часто заморгал.
– Да ладно, не серчай, – с плотоядным удовольствием произнес Герасимов. – Я думал, не купишься, а ты купился!
– Вот же гад! – под хохот товарищей взвился Мостовой. – Я ему, как порядочному, помощь хотел оказать…
– Психиатрическую! – засмеялся Друбич.
Разведчики потешались, Герасимов с довольным видом утирал с физиономии грязь. Крутил пальцем у виска лишенный удовольствия покурить Шлыков. Вадим Мостовой махнул рукой и тоже стал посмеиваться. Красноармейцы оправлялись, чистили одежду, глухо выражаясь в адрес одуревших фашистов. Антомонов и Брянцев подняли отвалившееся бревно, хотели пристроить его на место, но оно не держалось. «Молотки найдите, черти, – беззлобно ворчал под нос Багдыров, – само к столбу не прибьется».
По ходам сообщений уже сновали представители среднего комсостава с возбужденными лицами. «Эй, народ, кто видел мою фуражку?» – крутился вокруг себя старший политрук Качков из первого батальона. Спешил со стороны оврага, припадая на подвернутую ногу, полковой комиссар Антипин, цепким (и единственным) глазом озирая пережившие артналет позиции.
– Командирам доложить о потерях!
Потери, к сожалению, были. Несколько бойцов получили осколочные ранения, их ходами сообщения выносили в тыл. Двое передвигались самостоятельно, зажимая раны.
Возобновлять обстрел фашисты не спешили – склады с боеприпасами тоже не резиновые. Красноармейцы восстанавливали поврежденные блиндажи, застучали топоры и молотки. Вычищали траншеи. Кто-то пошутил про баню. Но шутку не поддержали – процесс помывки в последнюю неделю превращался во что-то мифическое. Про стирку и смену нательного белья даже не заикались. Снова началось тоскливое времяпровождение. Разведка в этот час командованию не требовалась.
Во второй половине августа отчаянные бои уже шли на территории РСФСР. 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана уверенно наступала на Москву. За спиной у немцев остался Смоленск, многие районы Псковской и Калининской областей. Красная армия продолжала пятиться. Части РККА были разобщены, но дрались отчаянно, даже оказавшись в окружении.
19 июля 10-я танковая дивизия вермахта вырвалась на оперативный простор, захватила Ельню – небольшой городок в Смоленской области – и двинулась на Спас-Деменск. Однако была остановлена упорным сопротивлением обороняющихся частей и перешла к обороне. На линии фронта образовался Ельнинский выступ, глубоко вдающийся в советскую оборону. Он создавал серьезную угрозу на вяземском направлении.
В конце июля – начале августа соединения 24-й армии несколько раз пытались срезать этот выступ и выровнять фронт, но потерпели неудачу. Бои в районе выступа принимали затяжной характер – ни одной из сторон не удавалось добиться перелома. Наносились локальные удары, линия фронта незначительно смещалась, но общий смысл конфигурации не менялся.
21 августа, после провала очередной попытки ликвидировать плацдарм, командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков дал указание командованию 24-й армии прекратить атаки и приступить к подготовке более основательного удара. Немцы не спешили в наступление, наращивали силы на московском направлении. Советское командование тоже без дела не сидело. Напротив выступа создавалась мощная артиллерийская группировка. 303-я стрелковая дивизия, в которую входила часть полковника Рехтина, занимала позиции у южного основания горловины выступа. По замыслу предусматривался прорыв обороны встречными ударами с севера и юга, развитие наступления и окружение противника в Ельнинском котле. Операция готовилась в обстановке секретности, подтягивались резервы. Начало боевых действий планировалось на конец августа, а уже через три-четыре дня предполагалось их окончание, а следом – решительное наступление всех армий на запад.
Сегодня было 24 августа, линия фронта фактически не менялась, стороны обменивались «любезностями» в духе завершившегося артобстрела…
На позициях снова установилось затишье. Артобстрел мог означать что угодно – от простейшего «ничего» до назревающей попытки перейти в наступление. Представители комсостава передавали приказ: никому не расслабляться, готовиться к бою.
Но никаких безумных авантюр сегодня немцы не предпринимали. Лейтенант Шубин пристроился на земляной ступени, достал смятое письмо, расправил. Снова знакомый образ вставал перед глазами, сердце теплело. Он читал очень медленно, некоторые предложения – дважды. Так не хотелось, чтобы письмо кончалось! Строчки, написанные убористым почерком, проплывали перед глазами, образ Лиды Разиной превращался в живого человека. Она смотрела с грустинкой, как-то растерянно, теребила обмусоленный воротник медицинского халата…
Несколько недель назад Лида Разина переквалифицировалась из детского воспитателя в медсестру – благо давнее образование позволяло это сделать. Сейчас она работала в Вязьме, где районную больницу № 2 переоборудовали в воинский госпиталь. Именно туда свозили тяжелораненых.
В каждой строчке сквозила усталость. У нее все было в порядке, жива, здорова. Но госпиталь переполнен, персонала не хватало, привлекали гражданских специалистов – и все равно не хватало. Недостаток мест, лекарств, перевязочных материалов, постоянно перед глазами человеческие страдания, окровавленные внутренности, смерть. Летальных исходов очень много – с легкими ранениями в такую даль не доставляли. И это при том, что активные боевые действия пока не велись. Что же будет, когда опять начнется мясорубка? Но она не жалела, что оставила детей и пошла работать по специальности. Всем сейчас трудно. А у нее, если вдуматься, не хуже многих. В Вязьме мирная жизнь – пусть город и забит войсками, воздушных налетов немного (система ПВО пока работает), к ней хорошо относятся, по ходу обретает новые знания, а иногда даже удается поспать…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
