Слова о близких отзываются внутри болью, как же я люблю их и скучаю! Но я беру себя в руки. Всё будет хорошо. Поднимаю голову.
— А ты… Раз тебе понадобилась фиктивная семья, значит, ты…
— Я один, — Шарапов отвечает на незаданный вопрос.
Перед глазами встает заметка в сети, которую я прочитала наутро. «Брат одного из русских миллиардеров, молодой бизнесмен Максим Шарапов поскандалил с невестой прямо на светском приеме. Они устроили перепалку у ресторана. Девушка проклинала красавца и желала ему всю жизнь провести одному. Но бьемся об заклад, уже этой ночью он утешился в чьих-то объятьях».
Да, автор колонки оказался совершенно прав. Дальше шло восхваление Максима, как одного из самых желанных холостяков. Перечисление некоторых его личных побед, среди которых была дочь нефтяного магната, парочка светских львиц и даже певичка. Заключала список Нинель — молодая бизнесвумен. Именно ее я видела в доме его брата, жениха моей сестры. Тест на беременность тоже делала она. Последние месяцы я была уверена, они с Максом вместе.
— Ясно, — говорю после паузы.
Еще несколько секунд мы просто тяжело дышим. Про беременность его бывшей подруги мне не хочется спрашивать. Если бы у него родился ребенок, Дашка бы мне сообщила. Хоть я и просила тему младшего Шарапова при мне не поднимать. Значит, что-то не вышло. И это уже не мое дело.
— Макс, — вспоминаю о своих проблемах, — если я соглашусь к тебе переехать, ты не будешь чинить разборки с коллективом? Давай договоримся так?
Мужчина отстраняется, но тут же опускает ладонь на стену рядом со мной. Молчит и разглядывает мое лицо. О чем он размышляет? Ему больше не нужна моя помощь?
Макс усмехается, отталкивается от стены и в следующий момент уже стоит не напротив, а рядом. Я ощущаю легкое прикосновение его плеча. Оно жжет, но я не могу двинуться.
— Хочешь, чтобы в моем бизнесе был бардак? — он интересуется как-то насмешливо-устало.
Выдыхаю.
— Да нет же! Марья здесь не бывает… почти. Но больше она тут не появится точно! Просто так сложились обстоятельства.
Мужчина делает шаг вперед.
— Мне придется сделать разбор полетов, — твердо говорит он, — дело тут не в твоей дочке. Но я обещаю сильно не зверствовать. Остальные нюансы обговорим потом.
— Значит…
— Значит, по рукам.
Вдох-выдох, я жму теплую сухую ладонь. Хочется задержать прикосновение и погреться об него. Бред. Впрочем, руки у меня реально ледяные. Зато появился конкретный шанс исправить ошибку. Боже… На самом деле, уничтоженные купюры — песчинка на фоне всего, что лежит между нами. Разрываю рукопожатие. Максим жестом приглашает меня пройти вперед.
Двигаемся через узкий проход для сотрудников к просторному светлому холлу. Он имеет форму вытянутого горизонтально овала, если смотреть от парадной двери. Впереди роскошная светлая рецепция, девочки с улыбками. Направо лифты, налево служебный вход. Рядом с ним кабинет управляющей, будь он неладен. В остальном пространство занято бежевыми кожаными диванами для гостей, столиками. Есть детская зона. Вот только она совсем не для ребят сотрудников.
— Дядя Макс! — к нам подлетает вихрь с рыжеватыми кудряшками.
Моя дочь знает Максима. Она была со мной в гостях у будущего мужа моей сестры. У Романа огромный особняк. Так мы все перезнакомились…
— Привет, Марья! — мужчина, не смущаясь, громко отвечает и улыбается.
За Марьяшкой во время наших с Максом «переговоров» смотрела горничная. Ох, не знаю, что сказать дочке. Дома, конечно, проведем с ней беседу. А так мне даже ругать ее не хочется. Ребенок не виноват, что ему пришлось болтаться. Сейчас же она радостно прибежала к мужчине, который играл с ней и племяшкой весь тот день.
Они резались в приставку, а еще дочка нашего нового родственника подарила Марье куклу. Я была против, так как невежливо брать подарки у малышей без инициативы родителей. Но Максим встал на сторону девочек, пообещал если что уладить проблемы с братом-миллиардером. Это было так забавно, даже я, вспоминая, не сдерживаю глупой улыбки. А уж для Марьяшки тот день стал праздником. И в этом есть заслуга Макса… Боже, какой полярно разной может быть личность одного мужчины! Светский лев, уверенный в себе бизнесмен и отчасти циник. И в то же время очень добрый к детям человек.
Дочка останавливается в двух шагах от Макса, застеснявшись. Тот протягивает ей ладонь, они смешно жмут руки. Смотрю на его лицо, из него впервые ушло напряжение.
— Как дела, принцесса?
Марья теряет улыбку.
— Я не пошла сегодня в лагерь, и мы с Юркой нашкодили. Его бабушка плакала.
— Куда не пошла? — Макс поворачивается ко мне.
Вздыхаю.
— В летний дневной лагерь при школе. Из-за чего, собственно, она и была здесь. Максим, я очень виновата…
— Таня.
Шарапов морщится, о чем-то еще переговаривается с Марьяшкой. Та сияет и с удовольствием делится своими детскими делами. Да, этот мужчина очень обаятельный, не зря же я потеряла голову.
А впрочем, зря. Хотя у меня теперь есть самый лучший на свете сынок. Из размышлений меня вырывает звучный женский голос.
— Макс, я только что приехала!
От кабинета к нам движется управляющая отелем. Высокая фигуристая дама с высветленным каре. Хоть мы подруги, я не знаю точно, сколько ей лет. Под сорок. В Питере я вела лечение ее отца. Так мы и подружились.
— Здравствуй, Майя, — откликается хозяин отеля.
Его тон я бы назвала нейтрально-дружелюбным, как и выражение лица. А вот приятельницу я никогда такой не видела. И дело не в ее сверкающей улыбке — такую она дарит всем важным клиентам и партнерам. Нет, сейчас Майка просто светится изнутри.
— Так рада тебя видеть, — она, похоже, говорит искренне, — жаль, что мы встретили тебя таким происшествием!
А уж мне как жаль. Марьяшка отходит от Макса и берет меня за руку. Эх, если бы я могла прямо сейчас выложить утраченную сумму, без колебаний бы это сделала. Не люблю ходить в должниках и виноватых. Шарапов снова морщится.
— Не надо драматизировать, Май. Слава богу, дети не надышались гарью, — он кидает взгляд на мою дочку, отводит его и продолжает куда холоднее, — в остальном надо поработать над порядком. И врезать тебе в дверь удобный замок, который не вызывало бы труда закрыть.
Улыбка подружки медленно выцветает.
— Я отскочила на полчаса! — Майя находится. — Все время говорю, детей сюда брать только в крайнем случае! И следить за ними… Понимаю, нельзя, но сейчас такое сложное время. Моя доброта меня погубит!
Провалиться бы сквозь землю хоть ненадолго.
— Это моя вина, и я ее искуплю, — говорю, так как все еще нахожусь на поверхности.
