Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Прошла еще пара дней, и между мной и Бирюковым вновь вспыхнул спор.
– Ты намекаешь, что старушка вздернулась из-за меня? – начал заводиться участковый. – Да плевать я на нее, тварь, хотел! Ты знаешь, что она из дворян? Ее родители до революции помещиками были.
Я, не задумываясь, ответил:
– По нынешним временам дворянское происхождение скорее плюс в биографии, чем позорное пятно. Нынче каждый у себя дворянские корни ищет.
– Ах, так? – покраснел Бирюков. – Дворяне, значит, это хорошо? А в фашистских холуях ходить тоже не зазорно? Муж у Милены полицаем был! Как только немцы пришли, так он тут же повязку на руку нацепил и стал гитлеровцам прислуживать.
– А Милена чем занималась?
– В начальной школе учительницей работала. Немцы не стали школы закрывать, вот она и старалась…
Бирюков сбился с мысли и замолчал, не зная, как найти связь между работой в школе и пособничеством оккупантам.
– Валерий Петрович, как я понял, сама Милена в полиции не служила, подпольщиков не разоблачала, так в чем ее вина? В том, что мужу-полицаю портянки стирала и щи варила?
– Это еще не все! – воспрянул духом участковый. – После того, как партизаны ее мужа казнили, у Милены в доме немецкий офицер жил. Она, тварь, подстилка гитлеровская, его по ночам ублажала, а ты за нее заступаешься!
– Я, Валерий Петрович, тоже кое-какие справки навел. Милена после войны десять лет отсидела за пособничество нацистам, так что она свою вину искупила.
– Никогда это фашистское отродье свою вину не искупит! Пока наши отцы и деды на фронтах гибли, она немцам тыл обеспечивала. Нет ей прощения, и не будет! Ее после войны расстрелять надо было, а она всего десяткой отделалась. Будь моя воля, я бы их, фашистских прихвостней, сам лично всех под корень извел.
– Валерий Петрович, кто вам не давал получить в дежурной части пистолет и застрелить Милену или вы только на словах герой? «Я» да «я»! На словах все горазды, а как дело коснется, так сразу же отговорки находятся.
– Что ты сказал? Повтори! – едва сдерживая ярость, потребовал Бирюков.
– А то и сказал! Муж ее перед войной наверняка себя в грудь бил: «Пусть немцы только сунутся, я первый в окопы пойду!» А как грянул гром, так он не в Красную армию записываться побежал, а к немцам в комендатуру. Я давно заметил: кто на словах герой, тот в экстремальной ситуации – первый трус. И еще! Нечего к памяти героев взывать. Это они, наши деды, воевали, а не мы, и на нас отблеска их победы нет.
– Погоди, дружок, – как кобра перед броском напрягся участковый. – Ты что же, хочешь сказать, что я при немцах пошел бы в полицаи? Я так этого не оставлю! Завтра же ты ответишь за свои слова перед судом офицерской чести.
Свидетелями моего спора с Бирюковым были два участковых и Айдар. Они подтвердили, что я вел себя корректно и не обвинял Валерия Петровича в готовности сотрудничать с нацистами. Точку в нашем противостоянии поручили поставить замполиту отдела. Он вызвал меня на беседу и по-дружески сказал:
– Нашел с кем связываться! У Бирюкова давно уже с психикой проблемы. Он живет в своем, вымышленном мире, где его слово – закон. На днях я разбирал его конфликт со следователем Яковлевой. Она ему говорит: «Перепишите характеристику на обвиняемого. Вы указываете, что он наркоман, а этого человека с наркотиками не задерживали и в состоянии наркотического опьянения в медвытрезвитель не доставляли». Бирюков уперся: «Ничего переписывать не буду! Я считаю, что он наркоман, значит, так оно и есть».
– Спихнули бы вы его куда-нибудь, от греха подальше, – посоветовал я.
– Пробовали! – засмеялся замполит. – Он даже на повышение идти не хочет. Говорит, что прикипел душой к своему участку. Оно и понятно. Он идет по району, к нему все жалобщики слетаются, как мухи на мед. У всех старух он в авторитете. Маленький царек, а тут ты со своей собачкой! Нашел из-за чего конфликт раздувать.
– Дело же не в собачке, а в принципе! – возмутился я. – Старуха Милена за свои грехи отсидела, значит, свою вину искупила. Если Бирюков такой правдолюбец, то пусть признается, что он относился к покойнице предвзято. Она, наверное, ему при встрече в ноги не кланялась, вот он и невзлюбил ее.
– Хватит! – приказал замполит. – С Бирюковым больше не спорить, на тему войны не говорить. И вообще о войне ни с кем не говори, а то не так поймут, не отмоешься потом.
– А как же перестройка, гласность?
– Гласность – это то, что в газетах напечатано, а свое мнение при себе оставь.
Не добившись проведения надо мной суда офицерской чести, участковый пошел на прием к парторгу отдела, но попал под горячую руку: парторгу с утра накрутили хвост – указали в райкоме партии на отсутствие самокритики в наглядной агитации.
– В стране гласность, самокритика, а у вас об этом даже строчки в стенгазете нет, – корил парторга секретарь райкома. – В вашем отделе что, нет недостатков? Вы что, все преступления раскрыли и с уличным хулиганством покончили? Вам не кажется, что вы вместо ускорения сбавили темп в воспитательной работе? Активизируйтесь, принимайте меры, иначе меры примем мы к вам.
– Этот Лаптев, он клеветник… – начал участковый.
– Что ты мне горбатого лепишь! – не стал дослушивать его парторг. – Если сейчас каждый начнет в прошлом ковыряться и выискивать, кто и чем во времена оккупации занимался, это знаешь к чему может привести? Партия учит нас: отсидел человек за совершенное преступление, искупил свою вину добросовестным трудом – значит, стал полноценным членом общества. Ты глаза, Валерий Петрович, протри! На дворе перестройка, а ты с молодежью собачишься, политические диспуты устраиваешь. Как самый опытный участковый, как наставник, ты должен показывать пример в служебной деятельности, а ты по архивам лазаешь, компромат на старух собираешь.
– Я же не из праздного любопытства в архив полез, – обиделся Бирюков. – Я изучал личность подозрительной гражданки, проживающей на моем участке.
– Даже так? – «удивился» парторг. – Какая, однако, бдительность! На старушку жильцы не жаловались, матом она не ругалась, а ты ее личность изучал, за порядок на вверенном участке переживал? Ну что же, поговорим об участке. Вот жалоба гражданки Систеровой. Ее муж-алкоголик уже полгода семью терроризирует, все из дома пропил, а ты и ухом не ведешь! В чем дело?
– Я не могу его в ЛТП оформить, – насупился Бирюков. – Очередь не подошла.
– Какие меры ты принял, чтобы очередь ускорить? Никаких? Иди, Валерий Петрович, и напиши объяснение на имя начальника отдела. Я на твое бездействие отреагирую по партийной линии.
После беседы с парторгом Бирюков притих, о конфликте, вызванном маленькой собачкой Тотошей, больше не вспоминал. Я бы тоже о нем забыл, но слова участкового о главенстве правды над здравым смыслом запали мне в душу, и я решил, что при случае припомню Валерию Петровичу, как он меня правдолюбию учил. Случай не заставил себя ждать, но ударил он не по участковому, а по его родственникам, причем с совершенно неожиданной стороны.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
