По шее прошлись мурашки. Целый табун, заставляющий съеживаться. Невольно захотелось облизать губы, пересохшие, когда Вальц плавным, так свойственным тэаррцам движением опустился на колени перед кроватью. Я смотрела, как он распластывается по полу в поисках чего-то под кроватью и молилась всем богам, о каких только слышала, чтобы никто не зашел в комнату, а то сцена вышла бы максимально неловкой.
— Открывай, считай это намеком на мое предложение…
Лежащая на моих коленях деревянная коробка была приятно тяжелой, но разум больше занимали физические ощущения не то от ощущающейся через чулки ткани дорогой рубашки, не то от горячих пальцев, тянущих кружевную резинку. Эрих, зараза, при этом все также сидел на полу и смотрел снизу вверх с самым невинным видом.
— Что там?
— Открывай. Тебе понравится…
— Змей-искуситель…
Внутри на бархате лежала многохвостая плеть, явно очень дорогая, ручной работы, сохранившаяся память об арсенале Элины Вальц, которым я так ни разу и не воспользовалась, позволила определить это сразу. Пальцы сжались на рукояти, прикосновение к мягкой коже приносило исключительно удовольствие, не эстетическое, а какое-то темное, жаждущее. Перед глазами возникает недоброй памяти Эрида.
Там, на Тэарре, я старательно отвергала эту часть себя, но здесь она внезапно показалась такой нужной, почему-то страшно захотелось дать ей выход. Бесстыжие глаза Котова смотрели на меня завороженно. Я вернула ему взгляд, прямой, немигающий взгляд хищника перед броском.
— Была бы ты там такая, — прохрипел он, — я бы и рыпаться не вздумал…
— Даже так? — Вальц завороженно кивает, глаза кажутся черными от расширенных зрачков. — Запри дверь.
Он заторможенно кивнул, как-то неловко поднимаясь с пола. Щелкнул замок, ему ответили выключатели — свет почти сошел на нет, мягкой подсветки хватало только на то, чтобы различать происходящее в комнате.
— Что ты им сказал? — я с огромным удовольствие наблюдала за медленным мужским стриптизом, все же здорово, когда тебя понимают с полувзгляда.
— Что нам надо поговорить, разговор сложный, эмоциональный, попросил не мешать нам хотя бы час.
— Как умный мальчик…
Контраст между Котовым, выросшим в жестко патриархальной семье, и уроженцем матриархальной Тэарры, обитающим в его теле, бьет в голову, словно я беспорядочно пила, то повышая, то понижая градус. Хвала Богине, что на родной планете все пошло так, как пошло, и основная магическая сила досталась женщинам. Необходимость колдовать в период колонизации и привела к появлению таких чудес как Эрих или как доброй памяти Канто…
Захожу к нему за спину, Вальц нервно поводит плечами, но даже не шевелится, не пытается закрыться. Только делает шаг к стене, утыкаясь лбом в подрагивающие руки.
— Сколько? Выбирай, — кожаные хвосты щекочут спину.
— Десять?
— Как пожелаешь. Считай. Вслух.
Первый удар выходит чисто символическим, у моего тела нет мышечной памяти о том, как правильно его наносить. Но дальше дело идет лучше, когда я начинаю не думать, а делать так, как подсказывает подсознание. Цифру «пять» парень скулит в ладонь, с силой сжимая на ней зубы. Я не переживаю — помню, как Котов хвастался, что сделал в комнате звукоизоляцию. На восьмом Эрих уже не может внятно произнести цифру, но решаю засчитать этот неразборчивый сип, попутно поминая добрым словом Мирену, научившую то мое «Я» бить так, чтобы было больно, но следов не оставалось. Десятку он выдыхает.
— Как же мне этого не хватало, — запускаю пальцы в шоколадные кудри. — Как глоток воздуха…
Я жмусь к нему всем телом, ощущая подрагивание парня. Все еще поднятые руки дергаются было вниз, но по отставленному заду прилетает ощутимый шлепок. Эрих понятливо замирает. Рукоять плети легко скользит вдоль позвоночника, укладывается меж ягодиц. Парень внезапно прогибается в пояснице, слишком однозначно выражая желание.
— Я чего-то не знаю, мальчик мой?
— Это не я, это мне от предыдущего «жильца» достался рефлекс, — он оправдывается слишком поспешно. — Но…
— Но не похоже, что ты слишком уж против. Скажи мне честно, Эрих…
— Но я не против, да. Слишком многого я был лишен в той жизни… Я бы хотел наверстать.
Вот это откровение, конечно… Огромных усилий стоит вернуть себе контроль. Рывком разворачиваю его к себе лицом. Зрачки расширены до предела, губы пересохли, отчего он их постоянно облизывает, да и в целом вид совершенно неадекватный. Глажу по плечам и выдыхаю в раскрытые губы:
— «Твои» родители нас скоро проверять придут. Поэтому придется закончить все побыстрее.
Опускаюсь на колени, замечаю на уровне глаз в щели между полками подозрительно знакомый тюбик. Прекрасно, а то у самой во рту пустыня. Вальц смотрит непонимающим взглядом, как я вытаскиваю из нычки Кота упаковку смазки.
— Интересно, что здесь еще можно найти, если поискать? — не могу разглядеть надпись в темноте. — Сладенько… Карамель?
— Да какая ра…
Он недоговаривает, снова зажимая себе рот ладонями, глотая стоны. С удовольствием развлекалась бы подольше, но время поджимает. Даю парню поймать свой ритм, сглатываю в самом конце. По губам стекает смесь спермы со смазкой, поднимаю глаза на Эриха и демонстративно облизываюсь.
— Лина, твою ж…
— Одевайся, — хлопаю его по бедру и поднимаюсь с пола.
Надо успеть привести себя в порядок. Да и проветрить в помещении было бы неплохо, а то мало ли.
Глава 2
Мы с Эрихом сидели на съемной квартире, где я жила последние два года. Я задумчиво смотрела в стену, размышляя, что же делать дальше. Вероятно, уеду из города. Постараюсь забыть обо всем — от этой мысли заныло где-то глубоко внутри, но я заставила себя собраться в одну кучу. Парень рассеянно гладил меня по колену, явно обдумывая какой-то план. Но мне нужно было задать один вопрос… Вернее, кое-что сказать.
— Эрих, я… я нашла твой дневник…
Пальцы дрогнули, ладонь дернулась, уползая вверх. Тело отреагировало, заставляя чуть развести колени. Он дергает резинку одного чулка, медленно стаскивая его с меня. Мне и нравится эта медлительность, но и пугает она меня. Он все также плавно смещается ко мне за спину — чувствую себя кроликом перед удавом. Надежно, но безболезненно связывает мне руки.
— Вальц?
— Ты тоже Вальц. И воспитание мы получили одинаковое. Но вот кто-то себя плохо вел.
Внутренне выдыхаю — не злится всерьез, но поиграть ему хочется. Внутри просыпается что-то непонятное. Не люблю такое… на себе, но тут — почему бы не подразнить? Тем более, надо же расширять границы своего опыта. Он садится рядом:
— И что мне с тобой сделать после такого?
— Простить и отпустить? — стараюсь не ерзать слишком уж в открытую.
