Будь на месте Александра Аркадьевича более приветливый тип – я давно уже заговорила бы первая, предложила бы помощь. Но Казанцев мою помощь не примет: это я знала настолько точно, словно уже обратилась к нему и получила категорический отказ. Что ж. Терять сознание он явно не намерен. Следовательно, через несколько минут он справится со своими проблемами и тогда, возможно, соблаговолит мне разъяснить, кто и чем его разгневал, и планирует ли он сегодня проводить занятие.
Минуты шли. Я продолжала таращиться на маневрирующий в отдалении серебристый внедорожник и вспоминать заново всю цепочку событий, которые привели меня к столкновению с угрюмым злобным троллем, по прихоти случая доставшимся мне в инструкторы.
Казанцев закончил массировать ногу, выпрямился, затем, копируя мою позу, оперся спиной на стену гаража и закрыл глаза. «Вот было бы забавно, – пронеслось у меня в голове, – если бы он сейчас уснул и проспал все время, отведенное мне на занятие».
К счастью, мужчина все-таки не уснул. Но зато как-то расслабился и вроде бы даже немного успокоился. Во всяком случае, пыхтеть и пускать пар из ушей явно перестал. Да и уехавший было вниз уголок рта постепенно выправился и перестал дергаться. Это обнадеживало.
Я мысленно поблагодарила профессора, заведующего кафедрой психотерапии, однажды объяснившего нам, салагам, как важно иногда просто помолчать. Сделать паузу. Предоставить человеку возможность побыть в тишине, разделенной на двоих.
С тех пор я научилась тому, что театралы называют термином «держать паузу».
Меня не угнетало молчание. Я не испытывала неловкости, когда собеседник замолкал или даже не начинал говорить. Если бы понадобилось, я могла бы вот так, молча, просидеть здесь, на скамье у гаража, подле озлобленного и явно страдающего мужчины и час, и два. К счастью, так долго ждать все же не пришлось.
– А ты не из пугливых, да? – не открывая глаз, произнес Казанцев хриплым голосом...
«Это с какой стороны еще посмотреть», – хотелось ответить мне, но я промолчала.
Вообще, я трусиха. Вот, например, машин я боюсь. Нет, даже не так.
Ненавижу автомобили!
Эти злобные рычащие монстры носятся по дорогам моего родного города, отравляют воздух сизыми выхлопами едкого дыма, ускоряются, когда на светофоре зеленый сменяется мигающим желтым и полностью игнорируют нерегулируемые пешеходные переходы.
Эти многотонные металлические звери с лакированными боками и тонированными стеклами охотятся за неосторожными пешеходами, за стариками и детьми, сбивают зазевавшихся или слишком смелых, нанося непоправимые увечья и унося жизни.
Эти опасные существа с хищными повадками толпятся в пробках, словно коровы на водопое, бодают и царапают друг друга, оглушительно ревут клаксонами, словно в их двигателях вместо бензина бурлят и сгорают сотни литров тестостерона.
Они ночуют во дворах спальных районов, периодически оглашая по-бабьи истеричными воплями сигнализации непроглядно-черные ночные кварталы, отнимая у спящего города сладкие минуты относительного покоя…
Да. Я боюсь автомобилей. Точнее, боюсь ими управлять в городской черте. На этих переполненных дорогах, по которым носятся десятки тысяч лихих «джигитов» от школьного до пенсионного возраста, часто нетрезвых, убежденных, что с ними-то точно ничего плохого не случится.
В качестве пассажира я чувствую себя вполне комфортно. Даже на скорости свыше ста двадцати километров в час единственное, что напрягает меня – это то, что слегка закладывает уши, когда машина всей своей многотонной тушей ухает в очередную низинку, через которую проложена скоростная трасса.
Мои друзья хвалят меня за то, что я – отличный штурман: знаю правила дорожного движения, ориентируюсь в дорожной разметке, в отличие от многих женщин, не страдаю географическим кретинизмом и не путаю «право» и «лево». Даже в напряженных ситуациях не теряю голову, не кричу, не хватаюсь за руль и руки водителя, не пытаюсь командовать. Проявляю максимальную собранность и хладнокровие.
Но все это – ровно до тех пор, пока не окажусь за рулем самолично.
Водительское сиденье, вероятно, обладает какой-то особой магией: оно мгновенно съедает всю мою собранность, выпивает хладнокровие, вытягивает сообразительность. Превращает меня в испуганную, растерянную, не способную логически мыслить мечущуюся жертву собственных страхов. Разжижает мозг и превращает тело в трясущееся желе.
Я давно сжилась с этими страхами. Срослась с ними. Смирилась с тем, что никогда не буду управлять собственным автомобилем. Да и зачем мне это? В городе, где, помимо метро, троллейбусов и автобусов, есть еще и маршрутки, и пара десятков компаний, предоставляющих услуги такси. В нашем дружном коллективе, где «безлошадная» – только я, и почти каждый из ребят, с которыми я работаю в смене, готов подвезти меня на работу или – после дежурства – закинуть домой.
А коллектив у нас действительно дружный и сплоченный. Было бы странно, если бы было иначе. Ведь я работаю психологом в МЧС. Как известно, слаженность, сработанность бригады спасателей – это половина успеха в любой экстремальной ситуации!
Так что за пять лет, а именно столько я успела отработать после того, как закончила университет, мы с ребятами и «спелись», и «спились», и прошли вместе огонь, воду и медные трубы. Для них я – «свой парень», боевой товарищ, которого не стесняются и не стыдятся, с которым можно поговорить по душам, которого знаешь почти так же хорошо, как себя.
В общем, мои сложные отношения с автомобилями совершенно не мешали мне жить. До сих пор – не мешали. А недавно…
2. ПолинаА недавно...
– Кума, с тебя косарь! – заявил две недели назад Алексей Подгорный.
Кума – это мое прозвище. Потому что я – Лисицына. Лисицына Полина Владимировна. Да и цвет моих волос – чёрный с рыжевато-коричневым отливом – похож оттенком на мех чернобурки. Называть меня лисенком наши мужчины посчитали не солидным. Так что сначала я была Лиса-Кума. А потом стала просто Кумой.
Особенно после того, как тот самый Алексей по прозвищу Леший обзавелся наследником, а меня обязал стать крестной мамочкой для своего драгоценного бутуза. Отказываться от таких предложений не принято – вот и я не смогла сказать «нет», и теперь со всей ответственностью снабжала младшего-Подгорного и его предков сладостями, куличами и прочими подарками в соответствии с народными традициями.
– Гони косарь, Кума! – поторопил меня Леший. – Надо по-быстрому в бухгалтерию забежать. Все уже сдали, ты осталась.
– Что, разве у кого-то днюха? – удивилась я. – Вроде бы через три недели ближайшая?
– Когда это мы на днюхи по тысяче собирали? Поступило указание всем по десятку лотерейных билетов приобрести. Выиграешь холодильник – пополам пилить будем!
– Вдоль или поперек? – я извлекла из красного (по феншую выбирала!) женского портмоне две купюры по пятьсот рублей, протянула Лехе. – Давай, принеси мне джек-пот, чтоб хватило на фазенду на Канарах. Раз уж все равно нас снабжают этой макулатурой в добровольно-принудительном порядке.
