Графине де Полиньяк подойти к маркизу удалось далеко не сразу. Весь вечер она была окружена поклонниками, а Симон Map пребывал в центре внимания женщин, не говоря уж о том, что был участником политических дискуссий. Бал в Шенбрюнне являл собой блестящее собрание аристократов из всех стран Европы: на короткое время появился австрийский император Франц II, все еще присутствовал на балу русский царь Александр I. Гремела музыка, кружились в танце нарядные пары, сияли хрустальные люстры и канделябры.
— Конгресс танцует, дело не движется, — заметил принц де Линь, что было несправедливо, поскольку во время пышных развлечений решались весьма серьезные дела.
Симон в тот вечер беседовал и с Меттернихом, и с канцлером Гарденбергом — они обсуждали аннексию Саксонии. И еще он пообещал фон Гентцу, что встретится с ним до утра. Симон чувствовал себя усталым, измученным в переполненных бальных залах и даже слишком трезвым, если учесть количество выпитого им шампанского. И тем не менее ему нужно было еще многое сделать до утренней встречи союзников.
Вероятно, именно по этим причинам он не заметил, как к нему подошла графиня.
— Я думала об обеде сегодня вечером — наедине с вами.
Симон повернулся; услышав чувственное мурлыканье, скрываемое под изысканностью французской фразы. Стараясь не выдать своего удивления при виде графини де Полиньяк, он окинул быстрым взглядом находящихся поблизости гостей.
Графиня, очаровательная блондинка, невысокая и стройная, по слухам, любовница французского министра, одарила его обольстительной, ласкающей улыбкой.
Будучи членом британской делегации, Симон должен был взвесить все «за» и «против» в контексте англо-французских отношений. Но она была красивейшей женщиной в Вене, а он никогда не отличался избытком осторожности.
— Завтра, — сказал он. Сегодняшний вечер был весь расписан.
— Сегодня.
— Мне придется пересмотреть свои планы.
— Я бы этого хотела.
Симон почувствовал, как мгновенно отреагировало его тело, словно графиня сказала нечто возбуждающее чувственность.
— Я работал весь день и всю ночь, — сообщил он, чтобы как-то объяснить строгость своего тона.
— Я слышала. Вероятно, вы захотите сегодня вечером отдохнуть.
Он и в самом деле работал весьма напряженно, решил маркиз, внезапно испытав искушение утащить графиню за драпировки и взять ее стоя, когда услышал, каким провокационным полушепотом она произнесла слово «отдохнуть».
— Где? — спросил он с подчеркнутой мягкостью.
Однако несмотря на всю приглушенность тона, Жоржи ощутила в полной мере его физическую мощь, его чувственность, которую не могли скрыть ни изысканность одежды, ни отрепетированность его улыбок. Подняв на него чуть затуманенный взгляд, она улыбнулась.
— Я остановилась в «Дурнштайн-Паласе».
Он кивнул:
— Не исключено, что я смогу освободиться лишь через несколько часов.
— Я буду ждать вас.
Непонятная дрожь пробежала по телу, когда Жоржи задала себе вопрос о благоразумности пари. Дерзкий открытый взгляд маркиза вселил в нее некоторую неуверенность, возможно, даже породил мысль о некой опасности. Он произвел на нее впечатление мужчины, который живет, не подчиняясь правилам.
— Вы не хотите потанцевать? — Симон Map вдруг обнаружил, что хочет дотронуться до нее, ощутить ладонями тепло ее тела, почувствовать над ней власть — странное желание для мужчины, который отождествлял секс с удовольствием и играми, отнюдь не с обладанием. Как она утонченно миниатюрна, подумал он, предлагая ей руку.
Могла ли Жоржи отказать, если хотела продолжать игру? Могла ли она отказать, если он смотрел на нее взглядом, в котором настойчивость сочеталась с мольбой? И, подавая ему руку, она решила, что такой мужчина, как Симон Map, просто не может вести добродетельный образ жизни. У него непременно должна быть в Вене женщина, которую он ото всех скрывает.
Но их пальцы еще не успели соприкоснуться, как внезапно подошел канцлер Гарденберг со свитой. Поклонившись Жоржи, он извинился за то, что нарушил их беседу, однако тут же заявил, что ему нужно незамедлительно поговорить с Симоном.
— Простите меня, — сказал Симон, элегантно поклонившись. — Искренне сожалею, — добавил он с едва заметной улыбкой. И, чуть наклонившись, касаясь ртом ее волос, шепнул на ухо: — Дайте мне два часа.
Он уходил, а она осталась стоять, трепеща и все еще чувствуя его теплое дыхание на своей щеке. Взволнованная, потрясенная невероятной силой своих ощущений, Жоржи ушла с бала, ничего не сказав ни одной из своих подруг. Она не хотела, чтобы ее расспрашивали о маркизе, — она и самой себе не могла объяснить то, что с ней произошло. Она не хотела также, чтобы ее поддразнивали из-за того, что на простое прикосновение она отреагировала так, словно была девочкой-подростком. Выйдя на студеный ночной воздух, Жоржи поплотнее запахнула отороченное мехом пальто и пошла по освещенной фонарями улице. Проходя мимо выстроившихся в ряд карет, она подумала: уж не совершает ли ошибку, приглашая Симона Мара в свой будуар?
С другой стороны, они оба были достаточно умудренными, чтобы знать привычки и условности светского общества. Если она передумает, джентльмен молча согласится. Хотя Симон Map не был похож на мужчину, который легко с этим смирится. Жоржи никак не могла понять, отчего встреча с этим мужчиной произвела на нее столь сильное впечатление, и в конце концов пришла к выводу, что это вызвано нервозностью в связи с заключением пари. Она никогда раньше не участвовала в подобных диковинных играх. А пари явилось результатом того, что все умирали от скуки после месяцев бесконечных балов, приемов и банкетов. И коль скоро это было всего лишь невинной шалостью, то нет нужды слишком все драматизировать.
Маркиз был всего лишь еще одним мужчиной.
Два часа растянулись до трех, и, появившись в ее будуаре за полночь, Симон сразу же извинился.
— Похоже, в Вене никто не спит, — добавил он, снимая пальто и бросая его на стул. — Простите, что заставил вас ждать. — Он посмотрел на горничную, которая спала в кресле.
— Я должна вам кое в чем признаться, — проговорила Жоржи вполголоса, чтобы не разбудить служанку, которую она оставила в качестве свидетельницы — та должна будет подтвердить выполнение условий пари.
Жоржи приняла решение проявить благоразумие и осторожность, пока добиралась домой, и дело было не в том, что она считала затею неприличной, а в том, что она оказалась втянутой в игру с мужчиной, который ее определенно и основательно волновал. Map был мужчиной, предпочитавшим рассеянный образ жизни, и вряд ли мог стать кандидатом, на котором она могла бы в дальнейшем сосредоточить свое внимание.
— Я пригласила вас сюда лишь для того, чтобы сообщить о пари, — сказала Жоржи спокойным тоном, подавив в себе неуместные эмоции.
Она рассказала ему об условиях и выразила сожаление по поводу того, что вынудила маркиза прийти в такой поздний час.
