Книга Срезающий время - Алексей Борисов

Настройка артефакта на перенос прошла по штатному расписанию. Для меня это уже сто восьмое перемещение, и ничего необычного в этот раз не произошло. Тестирующий режим выдал прямо перед моими глазами тысячи точек различного диаметра и цветов. Странная письменность, и как когда-то объясняло мне это чудо-ядро, треть из этих знаков, чисел и букв я даже не воспринимаю, так как нейроциты еще недостаточно развиты. Затем точки выстроились в двенадцать колонок, где в первой отчетливо выделялись семь наиболее жирных, по количеству биологических разумных. Зачем мне попутчики, так это легко пояснить. С каждым разумным (причем артефакт считает таковыми и лошадь, и пса, и кота, и даже кроликов) можно перенести двенадцать кубометров полезного груза. А это уже кое-что, как минимум сорокафутовый морской контейнер[2] с мелочью.

Наконец, колонки задрожали и пропали кроме семи точек. Спустя мгновенье исчезли и они, после чего я понял, что стою посреди березовой рощи, за мной две лошади, а прикрепленные к седлам корзины со зверьем стали подавать признаки беспокойства. Контейнер расположился поблизости, подмяв под себя несколько деревьев, утонув в мягкой почве где-то на ладонь. Что ж, деревцам, конечно, не повезло, но я обязуюсь, как только выдастся свободное время, посадить пару саженцев, а пока стоит привязать лошадей и разведать местность. В моем времени, если все закончится плохо, примерно через час должен подъехать кран с МАЗом, свернуть с трассы возле деревни Абраменки и, проехав пятьдесят метров по грунтовой дороге, подобрать стальной ящик с тюками на крыше. В Нижней Дубровке этот груз встретят и оформят. Взятое в аренду вернут хозяевам, а остальное оставят в отстойнике. Здесь же подобного сервиса ожидать не приходится. Хуже того, единственная дорога, по которой можно перемещаться, находится в двадцати верстах на юг, и если мне удастся обнаружить хоть какую-либо колею от телеги, то радости моей не будет предела. Впрочем, спустя четверть часа, когда коптер благополучно осуществил взлет-посадку, я уже мог выражать благодарность. Старые карты не подвели, и если мне и дальше будет сопутствовать удача, то к вечеру я смогу расчистить от березняка просеку, подсыпать овражек и вытащить на божий свет тарантас, а там и полосы из перфорированного алюминия на раскисшую, усиленную поперечно уложенными жердями почву. И катить, метр за метром, а уже завтра ближе к полудню я выползу на открытый участок.

Не скажу, что физический труд не приносит пользы. Приносит, но как порой хочется выругаться крепким словцом, когда вместо бензопилы получается орудовать лишь короткой ножовкой и топором с клиньями. И березы вроде не те, что обхватить нельзя; обычные, сантиметров двадцать-тридцать в диаметре, и немного их, а нате вам. Шуметь мне нельзя, от слова совсем. Деревенька с ее огородами начинается в пятистах шагах, и двенадцать метров березовой рощи с густо растущим кустарником с трудом скрывают визг и стук даже моего примитивного инструмента. Посему и приходится изворачиваться, как вору, замирая от каждого постороннего звука. Вскоре очередь дошла до лопаты, но перед этим мне пришлось поиграть в шпионов-наблюдателей.

По едва прибитой людскими стопами дороге, помогая себе наспех сделанным костылем, брела маленькая девочка, заливаясь ручьем слез. Никакой раны на увечной ноге я не увидел, но то, что правая ступня практически не касалась земли, было заметно. Короткая, явно не по фигуре, сероватого цвета рубаха едва прикрывала ей икры. Присмотревшись, я понял, что ребенок просто подвернул ногу. Вроде бы помочь надо, и память услужливо нашептывала о судьбе мира и слезе дитя, но нет. Пока не выполнена первая часть задуманного плана, станем считать, что меня здесь нет. В конце концов, с такими напастями деревенские уж как-то должны были справляться. Так что проводил взглядом горемычную с розоватым повойником на голове и принялся засыпать овражек.

Работа спорилась, и наконец-то настала возможность постепенно освобождать контейнер, и помощь мне в этом должна была оказать выносная стрела с набором блоков. Один из предметов – рама «тарантаса» (на самом деле правильно называть четырехместная карета типа ландо, просто мне это слово больше нравится) была изъята именно таким образом. Следом пошли оси, колеса, рессоры и элементы кузова. Едва повозка стала приобретать свои исходные очертания, как встрепенулись сивки-бурки. Полностью поддерживаю мнение экспертов, утверждающих, что лошадь начинает вести себя несколько иначе, как только чувствует свою полезность. Не знаю, как прочие породы, но донская реагирует как на уздечку с седлом, так и на хомут характерным фырканьем. Что это означает: радость или неприятие, – пусть разбираются специалисты. Замечу, что стоит лишь, перед тем как взнуздывать и запрягать лошадь, дать время ей поваляться в траве, то можно быть уверенным, в этот день тебя не подведут. Так что завтра утречком и поваляем, и накормим, и напоим. Кстати, за водичкой к роднику придется сходить уже сейчас, и двадцатилитровая фляга-рюкзак оказалась за моей спиной.