Я встала у поворота в коридор и забилась за шкафчики, схватившись за сотовый. Дрожащей рукой открыла школьный чат, а в горле встал немой всхлип.
Телефон чуть не выпал из рук, а моя родная сестра продолжала говорить обо мне:
— Ты знаешь сколько стоит обучение в академии актерского мастерства в Элее? Состояние! Это была моя мечта!!! Моя мечта с самого детства! А что теперь? Грете все бабки на Гарвард, а на Изабель вообще насрать?
— Иззи, но тотализатор на собственную сестру это уже слишком!
Лилиан тоже видимо не понимала, как это — выставить в школьный чат видео того, как родная сестра принимает душ, а потом устроить ставки на то, кто с ней переспит на зимнем балу."
В тот день я стала достоянием всей школы. В меня тыкали пальцами, измывались и смеялись все.
Но я сцепила зубы, и дождалась когда Изабель свалит в свой колледж. Тоже не бесплатный и весьма престижный колледж в Сиэтле.
Тот год был для меня, как глоток свежего воздуха. Я училась и шла к цели. И как только наступило утро восемнадцатого марта, я влетела в кухню нашего дома в городке Уинсбери и на лету бросила на стол письмо из Гарварда.
Я сделала это. Я уехала так далеко, чтобы забыть о существовании моей сестры."
Родной… Только после её смерти я осознала истинное значение этого слова. Ведь всё можно было исправить. Это я понимаю сейчас.
Мне было больно читать о её боли. А ей, оказывается, было больно причинять её мне.
Но ни одна из нас не призналась друг другу в том, что действительно любила и могла быть рядом. Всему виной лето в коттедже. Оно изменило нашу жизнь с ней навсегда.
Но теперь. Эта боль не даёт мне покоя. И даже, если мне придется разрушить свою жизнь до основания, я обязана найти ответы на все вопросы. Я должна, потому что жить с таким грузом на плечах не могу.
Возможно, это глупо, а иной человек просто переступил бы через это, не против обиды. Однако я так не могла.
Я осталась в Сиетле с одной целью — узнать, кто такой Туретто, и какую роль в смерти моей Иззи сыграл Майкл Ли.
Поэтому я распаковала вещи, разложила всё на свои места и уже через две недели после похорон Изабель получила документы, которые подтверждали мой перевод в Сиэтл из Гарварда.
Четыре года я провела буквально в бегах от родного дома, чтобы вернуться и попасть в его клетку. Но уже не в родной городок Уинсбери, а в улей, который именовали городом миллионеров и элиты.
1.1. ГретаОн держал меня за горло, мягко сжимая шею и спрашивал надрывным шепотом прямо у моего лица:
— Чего ты хочешь, Грета?
И всё чего я хотела — это прекратить это, и почувствовать снова. Ощутить, как дрожь разгоняет кровь по телу, а пульс стучит в каждой его части.
Смотреть на него и видеть только взгляд напротив. Лицо, совершенно обычное, но не настолько, чтобы не прикипеть к нему взглядом.
Рука теплая. Она мягкая, с ровными аккуратными пальцами, и будто танцует на коже моего предплечья, пока другая ладонь, точно так же гладит кожу у горла.
— Скажи, Грета… И я сделаю то, что ты захочешь.
— И тогда… — я сглотнула и задала тот вопрос, который терзал меня слишком долго, — Что тогда?
— Цветочки и прочая херня, не про меня, Грета. И ты это знаешь. Всё, что я могу тебе дать перед тобой. Выбирай…
Шепот касается моего лица снова, а с ним появляется нестерпимое жжение в горле. Желание поцеловать его, прижаться к нему, и забыть, что там, снаружи, существует реальность.
— Ответишь?
— Я хочу бездну… Майкл, — открываю широко глаза и бросаю вызов, совершенно не понимая, что это бессмысленно.
Этот парень отравит меня, только прикоснувшись. Он уже это сделал. Майкл — это яд, от которого нет противоядия.
От подобного чувства нет спасения. Это сродни первобытному инстинкту, когда ты смотришь на мужчину и хочешь именно его.
Он проходит мимо тебя, а ты сжимаешься от собственных желаний. Совершенно грязных, совершенно пошлых, и совершенно неправильных.
Это неправильно хотеть, чтобы его язык облизал каждый сантиметр моего тела, а мои губы ощутили собственный вкус.
Это всё неправильно, потому что думать о подобном это моя смерть.
Этого делать нельзя!
— Мисс Делакруз?
— Грета, мать твою! — локоть Энни больно ударил по рёбрам, и я опомнилась.
На меня смотрел почти весь поток, но самым заинтересованным был взгляд профессора Макфьюри. Мужчина встал перед столом и как-то совсем по-идиотски мне улыбался. Складывалось впечатление, что мужчина ждёт от меня объяснения понятий и принципов существования Вселенной, на примере банки с песком, которая стояла на его столе.
— Вы не расслышали вопроса, Грета? — переспросил профессор, и повисла ещё более давящая тишина, в которой я расслышала лишь шепотки нескольких сокурсниц, которые откровенно обсуждали мою прострацию.
Грейс и Роберта — это мой персональный ад. Эти девушки всегда и всё знали о всех.
"Если они узнают, что я переспала с ним, это будет конец всему. Меня затравят и тогда я не смогу сделать, того что задумала. А всё потому, что такая, как я не может спать с таким, как он… Я правильная, а он нет…"
Страх тут же скрутил меня в тиски, и я резко поднялась.
— Простите, профессор. Кажется, я не совсем хорошо себя чувствую. Прошу меня извинить.
Мужчина округлил глаза, но из-за того, что я натурально побледнела от взглядов Грейс, видимо, поверил в моё предобморочное состояние и лишь кивнул со словами:
— Вы можете быть свободны, Грета. Сопроводительный лист заберёте в ректорате. Идите!
Я быстро схватила все свои вещи и, наспех побросав всё в рюкзак, пулей вылетела за дверь лекционной.
Энн будет волноваться, но я не могу в таком состоянии показываться никому на глаза. У меня на лбу написано, что я вчера половину ночи провела явно не за изучением положений теории относительности.
Наспех поправленная куртка, и накинутый капюшон на голову, не помогают от моросящего дождя и сырости.
Здание учебного корпуса, настолько хорошо подчеркнуло эту тошнотворную картинку серого на черном, что пришлось передернуть плечом, дабы скинуть с себя это чувство.
— Убирайся домой, дура, и приведи, наконец, себя в порядок, — поправляю шлейку рюкзака, и уверенными шагами иду к центральному корпусу колледжа, чтобы выйти и сбежать.
Исчезнуть, пока он не заметил меня в таком состоянии. Тогда Майкл всё поймет.
