Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Философы-утописты, помнится, утверждали, что, когда колбасы и дров будет хватать на всех, сытые обыватели примутся за изучение красивого, изящного и вечного. И заструится повсеместно мирра счастья и благоденствия... Ан нет! Колбасы вдоволь, а мы, как и прежде, – кто бряцает, кто пугается, а кто предпочитает криминальные и любовные истории максимам и сентенциям. Вот и правильно! Ибо нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех. Это опять он, Франсуа де Ларошфуко, и пусть не пеняет, что его уже почти никто не читает. Всегда можно списать на всё ещё недостаточное количество колбасы. Брауншвейгской, например. Или трюфелей. Возможно, утописты просто-напросто ошиблись продуктом. Именно трюфелей (желательно чёрных) должно хватать абсолютно всем, чтобы мы уже наконец стройными кафедральными рядами засели за Бердяева с Конфуцием. А поскольку мать-природа не способна выдавать на-гора такое количество деликатесной плесени, то и эта утопия неосуществима. Впрочем, как и любая другая. На то она и утопия.
«На-то-о-на-и-уто-пи-я!»
Правда, звучит очень музыкально? Если произносить плавно и быстро, несколько раз подряд – хорошее упражнение на дикцию, мне кажется...
Прошу прощения. Продолжим. Внимание читателя не должно утрачивать нить повествования. Иначе ткань повествования утратит свою эластичность и крепость. Что, как нам всем – в той или иной степени домашним хозяйкам – доподлинно известно, – превратит её в рванину повествования.
– Сейчас мы вам введём спазмолитики, – обработав переднюю стенку живота дезинфицирующим раствором, обратилась Софья Константиновна к пациентке. – И два часа, пожалуйста, вообще не вставайте. Захочется в туалет – утка. Никаких ложных стеснений. Полный двухчасовой покой в абсолютно горизонтальном положении, и никаких даже попыток принять вертикальное, как бы прекрасно вы себя ни чувствовали. Прямохождение – зло! Во всяком случае, для вас в ближайшие сто двадцать минут. Прокол плодного пузыря всё-таки примерно в одном проценте случаев заканчивается выкидышем. Да-да, я намеренно вас пугаю сейчас. Чтобы всё у вас было в порядке потом.
– Не волнуйтесь, доктор, – женщина была лет на десять-двенадцать старше самой Софьи Константиновны и потому смотрела на своего врача отчасти сочувствующе. – Два часа так два часа. Я бы и больше лежала, если надо. А когда будут результаты?
– Примерно через месяц. Взять околоплодные воды на анализ – несколько минут. А вот пока лаборатория разберётся со всеми исследуемыми хромосомами... Старайтесь не думать о плохом.
– О, я уже научилась ни о чём не думать. – Она улыбнулась. Естественно, а вовсе не вымученно или там иронично-снисходительно, мол, вам бы, милочка, такие огонь, воду и медные трубы, знали бы, почём фунт приобретённых медитативных техник!
«Эх, будь все пациентки такими добрыми тётушками... И почему именно вменяемым не очень-то, как правило, везёт даже в таком обыденном деле, как воспроизведение себе подобных?» – подумала Софья Константиновна и улыбнулась пациентке в ответ. Тоже от души, а не потому, что положено этикой и деонтологией.
– Я к вам скоро зайду.
– Спасибо, доктор.
– Не за что. Это моя работа.
Софья Константиновна сняла перчатки, вымыла руки и вышла в коридор. За ней засеменила акушерка.
– А что у неё?
– Да ничего особенного. Возрастная беременная. Муж старше на двадцать лет. У сестры мужа роды плодом с синдромом Дауна в анамнезе. Так что околоплодные воды забираем исключительно с диагностической целью в данном случае, слава богу.
– Спокойная, как слон. Бабы обычно заполошные. Боятся, мельтешат, за руки хватают, болтают. А эта... Как будто она тут сама врач!
– Ох, Лен. Тебе ли не знать, что бабы разные. Эта поступала, как раз когда я дежурила. Вот тогда она отчего-то болтливая была. Можешь мне поверить, там не жизнь, а «Сага о Форсайтах». Так что я верю в то, что конкретно эта «баба» способна контролировать свои мыслительные и эмоциональные шлюзы. Настоящая леди.
– О чём сага, Сонь?
– О Форсайтах... Проще говоря – о жизни, любви и бабле, Лен.
– И кто победил?
– Ты будешь смеяться – любовь. Ну, и наследство до кучи тоже никуда не делось. Так что молодым, красивым, счастливым и богатым в любой саге быть приятно.
– О! Это хорошо. Почитаю. Кто автор?
– Голсуорси.
– Не знаю такую. Их столько развелось, этих «писательниц номер один в России»! Легко хоть читается-то?..
Только было Софья Константиновна собралась ещё поумничать и поехидничать вдоволь, как вспомнила: а) цитату из Ларошфуко про глупость – см. чуть выше; б) что лучше Елены Борисовны роды, например, в заднем виде затылочного предлежания никто не принимает в обозримом пространстве настоящего времени данного лечебного учреждения, – вон они, её дети, по улицам ходят и уже своих рожать приводят, а от Нобелевских лауреатов в области литературы только и толку, что кирпич, семидесятимиллиметровый в корешке, на полке пылится; и в) что её саму, старшего ординатора обсервационного отделения Софью Константиновну Заруцкую, хочет срочно видеть заместитель главного врача по лечебной работе Павел Петрович Романец, а она тут мозги пудрит!
– Ладно, Лен, хорош болтать. Пиши сопроводиловку к пробирке с околоплодными водами, а я пойду, предстану пред заплывшие очи нашего всего. Что там опять не слава богу? Вроде никаких чрезвычайных происшествий на моих личных производственных фронтах. Напротив – зловещая безоблачность. Ну да Пал Петрович всегда найдёт за что. Может, оно и к лучшему? – риторически вопросила Соня скорее у стен родного лечебного учреждения, чем у акушерки, и отправилась в подвал. На сакральное действо, позволяющее никотинозависимым особям упорядочивать чувства и мысли. Плюс-минус пять минут всё равно ничего не решали в этой давней взаимной неприязни.
Назвать отношения Софьи Константиновны и Павла Петровича не самыми дружелюбными – одно, что высаживать клубнику на полигоне для наземных ядерных испытаний. Или их уже давно запретили?.. Не помню. Однако выпивать литр водки и выкуривать пару пачек сигарет в день мне кажется в сравнении с этой «клубничкой» прямо-таки здоровым образом жизни. Так что пока Соня курит в подвале (напоминаю, что курение вреднее, скажем, плавания или шашек, хоть и полезнее радиации), наверное, самое время рассказать об анамнезах участников нашего повествования подробнее.
Софья Константиновна Заруцкая, молодой врач (а врач хирургической специальности может считаться молодым до самого пенсионного возраста), родилась в срок, живой, доношенной, женского пола, с положенными окружностями головы и груди. Да. И у младенцев есть свои должные, выданные природой и предписанные нормативными актами окружности. Выросла Софья в меру красивой (просто словосочетание) и практически здоровой (диспансерная формулировка). Всё это произошло с ней, несмотря на:
1) плановые вакцинации;
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
