— А мой вообще изъясняется на кокни, — вставила Керри.
Мисс Годфри пропустила ее реплику мимо ушей.
— Я вовсе не собиралась копаться в прошлом твоего отца, Кэтрин! — с досадой возразила она. — Напротив, я попыталась выразиться как можно тактичнее, помня о вспышке антинемецких настроений, вызванной нацистской политикой канцлера Германии.
Кейт изумленно вытаращила глаза:
— Простите, мисс Годфри, но я не понимаю, при чем здесь мой папа? Он не сторонник господина Гитлера, не ездит в Германию и…
Предчувствуя долгую и нудную дискуссию, Керри нетерпеливо дернула подругу за руку:
— Пошли, Кейт! Нужно поторапливаться, иначе у тебя не останется времени попить чаю.
Мисс Годфри тоже не горела желанием продолжать спор. Он и без того зашел чересчур далеко для случайного разговора, и она корила себя за несдержанность в столь скользком вопросе, как политика. Обычно мисс Годфри позволяла себе обсуждать лишь результаты международного крикетного матча или прогноз погоды.
— Продолжим нашу беседу в другой раз, — примирительно сказала бывшая директриса, впервые благодарная Керри за бесцеремонное вмешательство в чужой разговор. — До свидания, Каролина, привет матушке!
Застыв с ножницами в руках возле живой изгороди, мисс Годфри еще долго смотрела вслед удалявшимся девушкам и мысленно сравнивала двух подружек. Даже со спины было заметно, что обе они хороши собой и стройны. Такая же высокая, как и Кейт, Керри была склонна к полноте; ее распущенные темные волосы удерживались гребнями и заколками. Неряшливость ощущалась во всем ее облике. С аккуратной Кейт все обстояло иначе. Ее светло-золотистые волосы до пояса были заплетены в тугую толстую косу. И хотя мисс Годфри и одобрила бы такой стиль у любой другой девушки ее возраста, в отношении Кейт она этого сделать не могла: ей казалось, что с косой Кейт выглядит настоящей тевтонкой.
Мисс Годфри нахмурилась: отец девушки, Карл Фойт, преподавал немецкий язык в местной классической школе для мальчиков и, будучи человеком образованным и умным, не мог не знать, что при нынешней политической обстановке неразумно привлекать внимание окружающих к национальности дочери. Ведь не далее как сегодня утром «Дейли телеграф» опубликовала ужасный репортаж о гонениях, которым подвергаются евреи в Германии. Этих несчастных там арестовывали и сгоняли, словно скотину, в концентрационные лагеря, предъявляя им надуманные и просто смехотворные обвинения, которые наверняка не приняли бы в суде любой цивилизованной страны.
Бывшая директриса тяжело вздохнула и снова принялась обрезать веточки бирючины, ожесточенно лязгая ножницами. Мир становился все более ненадежным и беспокойным: в стране, ставшей колыбелью протестантства, воцарилось безбожие, в Испании стремительно, словно пожар в лесу, распространялась анархия, в Италии безумствовал Муссолини. Вот так же тревожно было и весной 1914 года. И, вспомнив о погромах магазинов немецких торговцев в то лето и о том, как разбивали камнями их витрины вчерашние друзья и соседи, опьяненные ненавистью к кайзеру, мисс Годфри решила поговорить с Карлом Фойтом наедине. Если он сам не видит, насколько велика угроза новой волны шовинизма, то она обязана предупредить его о надвигающейся беде.
— Старая дура! — беззлобно воскликнула Керри, как только подруги отошла на значительное расстояние. — Вечно она делает из мухи слона! Как ты считаешь, мама разрешит мне сделать завивку? Ты пойдешь со мной в парикмахерскую?
— Признаться, у меня не лежит к этому душа, — ответила Кейт, все еще размышляя над странными замечаниями мисс Годфри. — А вдруг тебе пережгут волосы и они, не дай Бог, начнут выпадать?
— Скажи еще, что они позеленеют! — расхохоталась подруга. — Вот уж все надо мной тогда посмеются! А маму хватит удар.
У каждого дома на площади имелось по невысокому каменному крылечку перед парадной дверью, и в летнюю пору местные жители подолгу просиживали на них, греясь на солнышке и наблюдая за тем, что происходит у соседей. Поэтому Кейт и Керри приходилось то и дело прерывать разговор, чтобы ответить на чей-то вопрос или приветственный оклик.
— Спасибо, мистер Ниббс, у меня все хорошо, — с улыбкой сказала Кейт окликнувшему ее толстяку средних лет. — Да, вы правы, я сегодня в последний раз ходила в школу. В сентябре начну учиться на секретаря.
Когда они прошли еще чуточку вперед, Керри довольно заметила:
— Ты обратила внимание, что со мной он вообще не разговаривает? Он считает моего отца своим заклятым врагом. В этом нет ничего удивительного: папа — его основной конкурент! Послушай, я хочу посоветоваться с тобой насчет волос. А что, если…
— Керри, ты посидишь сегодня вечером с моим малышом? — крикнула с крыльца грудастая деваха. Дом ее выглядел заметно хуже соседских. — Тед участвует в соревнованиях по дартсу и просил меня за него поболеть.
— А если я скажу, что не смогу? — отозвалась Керри, не жалея голосовых связок. — Это что-нибудь изменит?
Ее старшая сестра ухмыльнулась:
— Тебе в любом случае не отвертеться! Приходи ровно в семь! И не опаздывай.
— Какая наглость! — с обидой пробурчала Керри, ускоряя шаг. — Ненавижу сидеть с Билли, никогда не уложит сама ребенка спать! Эта Мейвис уже совсем села мне на шею! В прошлую среду упорхнула вечером из дома, даже не покормив сына. Вот нахалка!
Кейт, не имевшая в целом мире никаких родственников, кроме отца, в душе завидовала Керри: у той была такая большая, дружная, хотя и слишком шумная, семья. Поэтому она миролюбиво заметила:
— Бьюсь об заклад, что она оставила тебе денег на рыбу с картошкой!
Скрепя сердце Керри призналась, что сестра действительно дала ей денег на рыбу и чипсы и даже на бутылку имбирного пива. Но когда они вошли в калитку, Керри не сдержалась и возмущенно фыркнула:
— Все равно это свинство со стороны Мейвис! С какой стати мне за нее бегать в рыбную лавку?
— Велика беда! — Кейт лукаво прищурила голубые глаза. — Отчего бы и не покрутиться лишний раз среди парней, собирающихся в кафетерии?
— Ты, наверное, шутишь, — хмыкнула Керри, состроив пренебрежительную мину. — Там сидит одна шушера вроде Дэнни Коллинза. Кстати, в прошлую среду он обмывал там получение армейской формы. Если на военную службу набирают таких недоносков, остается только уповать на Бога, если грянет война.
Она хохотнула и отперла входную дверь, с которой облупилась почти вся краска.
— Там еще были Робсоны, они тоже мечтают пойти по стопам Дэнни, только хотят стать матросами. Просто умора!
Отец братьев Робсон, Джека и Джерри, прослыл в районе отъявленным негодяем, и Кейт холодно заметила:
— Уж лучше пусть служат на флоте, чем попадут, как их папаша, в тюрьму.
Керри залилась смехом, услышав который ее бабушка крикнула из кухни:
— Это ты, Керри? Так рано? Кого ты на сей раз притащила? Половину квартала?
