А в том, что такой эффект будет, Родионов был уверен. Почти все, кто сидел сейчас перед ним, прошли кампанию против «Степных волков» и видели смерть от пулевых ранений, подрыва на мине, гибель от осколков гранаты или танкового снаряда, но то были отдельные случаи, которые нагоняли страху, но не означали, что это обязательно случится с каждым. А сейчас они смотрели на него и думали, что им предстоит серьёзное, трудное испытание, но всё равно даже близко не догадывались насколько.
Только комбаты отличались – оба в прошлом, ещё до эпидемии, были офицерами и оба имели опыт боёв и командования. Старый Кирзач был ровесником Родионова, но выглядел как древний старик, в своё время он воевал на Донбассе в составе украинской армии, тогда был ротным. Игорь Быков по прозвищу Бык тоже воевал на Донбассе, но по другую сторону баррикады – за так называемую Донецкую народную республику, и в те времена тоже командовал ротой. Этот был моложе не только на вид, но и по возрасту.
Оба они не раз бывали под обстрелами и артналетами, хорошо помнили, что это такое, и знали, что их ждёт, но были готовы к этому, шли сознательно. И всё равно Макс сомневался в их стойкости, когда они окажутся не просто под обстрелом, а под серьёзным натиском, когда враг будет прорываться, давить их гусеницами и рвать на части. Но что он мог поделать со своими сомнениями? Ничего. Мог только прикидываться весёлым и стараться всячески поддерживать боевой дух своих солдат.
Андрея беспокоили совсем другие вещи. Над одной из них он размышлял уже довольно продолжительное время и всё никак не мог найти на ответ. Когда в совещании возникла пауза, он решил задать интересующий его вопрос здесь.
– Интересно, эти сектанты, ну те, что рядовые, – немного неуверенно начал он. – Они ради чего идут в бой? Что их мотивирует?
Взгляды абсолютно всех сидящих за столом людей обратились к нему. Большинство из них выражало непонимание.
– Ты это о чём, лейтенант? – осторожно уточнил Кирзач.
Андрей выдержал небольшую паузу, подбирая слова, и обвёл всех слегка сконфуженным взглядом.
– Ну, вот с нами всё понятно – мы защищаем свой жизненный уклад, свободу, жизни близких в конце концов, поэтому у нас решимости для борьбы более чем достаточно. Насколько я помню, у них всё устроено иначе. Если я не ошибаюсь, там что-то типа повинности, ведь так?
Он посмотрел на Родионова, ожидая от того подтверждения. Макс, сверля парня взглядом, одобрительно кивнул.
– Продолжай, – хлёстко бросил он.
– Ну, что продолжать… мне просто стало интересно – что их мотивирует? Вдруг можно это как-то использовать против них?
– Ясно. Хрен их знает, за что они воюют. Начнутся бои – возьмёшь парочку в плен и выяснишь. Так что вот у тебя уже есть первое задание.
Родионов саркастично улыбнулся, некоторые за столом его поддержали.
– А шо слышно про нас? – раздался робкий голос.
Это был Вова Коробейников – младший лейтенант, которого Андрей знал по офицерским курсам. Вова был смышлёным и перспективным парнем. Он немного робел перед начальством, но ни грамма – перед подчинёнными. А ещё у него был забавный говор, присущий русскоговорящим украинцам. В этот говор иногда вплетались слова из суржика, что частенько становилось поводом для веселья окружающих. Кто знал его давно, рассказывали, что поначалу всё было ещё веселее, но постепенно Коробейников совершенствовал свою речь, хотя «шокать» так и не перестал.
– Не понял? – Родионов искривил краешек губы и уставился на Вову.
– Ну, я имел в виду, когда до нас дело дойдёт? – немного смутившись, запинаясь, пояснил Коробейников.
Макс снова саркастически улыбнулся.
– Что, Коробейников, не терпится в драку?
– Та я не про то, – немного смутился Вова. – Просто хочется понимать, шо мы дальше делать должны.
Сначала Родионов хотел выдать ещё какую-то шутку, но окинув взглядом остальных офицеров, понял, что вопрос на деле задают все они, просто делает это именно Коробейников.
– Пока что мы – мобильный резерв, – серьёзно ответил он. – Это значит, что пока мы можем сидеть тут у других за спинами, попёрдывать и пинать мужские половые причиндалы.
Раздались смешки. Макс любил, чтобы атмосфера в его отношениях с подчинёнными была полуофициальной, то есть, чтобы субординация соблюдалась, но при этом была относительная свобода общения и обмена мнениями. Он считал, что дистанцирующийся от подчинённых командир совершает большую ошибку, потому что теряет реальный контакт с ними и соответственно ухудшается качество обратной связи, взаимодействия и принятых решений.
– Но сильно расслабляться нельзя. В любой момент – в любой, – он повторил с особым ударением, – мы можем получить приказ и вступить в дело.
Трусов и недовольных среди личного состава, особенно офицерского и сержантского, у них не было. Всех отбирали, со всеми проводили собеседования, ото всех добивались понимания того, что они делают и зачем. Те, с кем были трудности – отбраковывались ещё в «Убежище». Так что атмосфера за столом хоть и была малость напряженная – все хотя бы немного переживали перед первым столкновением с серьезным противником – но ни паники, ни излишней нервозности ни у кого не наблюдалось. Присутствовало просто сильное давление от затягивающегося ожидания.
В целом совещание прошло спокойно и информативно, но в конце Родионов зачем-то попросил остаться комбатов, Романова и Корнеева.
– Все вы обстрелянные и большинство знает почём фунт лиха, – твердо заявил Макс, когда все «лишние» удалились. – Так что дальше я расскажу, как обстоят дела на самом деле, без замалчиваний и всяких бирюлек.
Он отпил воды из стакана и обвёл всех тяжелым взглядом.
– И обстоят они вот как. Союзники постоянно отступают, минируя дороги и оставляя снайперов и артиллерийских корректировщиков. Противника регулярно накрывают артиллерией, но его это не останавливает. У самих засранцев с той стороны корректировщики тоже что надо. Они умудряются без палева залезать к нам в тылы и оттуда наводить. Как они это делают – сие тайна великая есть, но я думаю беда в этом постоянном хаотичном отступлении. Образовываются разрывы и через эти разрывы тут же, как мандавошки, лезут сектанты. Стратегической авиации и массированных бомбардировок, ясен пень, нет, но вот штурмовики – серьёзный головняк. Эти резвые, летают низко и вылавливать их в условиях отсутствия густой сетки ПВО тот ещё гемор. Так что появляются они частенько, а на марше при отступлении так прямо роятся. Высоты низкие, скорости высокие, серьезное и злое ПВО в это время либо само отступает, либо не успевает реагировать – штурмовики появляются внезапно, наносят один-два удара и сваливают. Полевые ЗРК справляются херовенько, а истребителей на всех не напасёшься, так что все должны это учитывать и постоянно быть в тонусе. Ещё есть пара случаев, где наши зазевались и их накрыли реактивной артиллерией. Это самое херовое. Там вероятность превратиться в добротно прожаренный стейк, щедро сдобренный железом, стремится к бесконечности. Тем шлимазлам, которым посчастливится попасть в такую жопу – закапывайтесь куда только можете. Если вам не повезёт – то оставшимся хотя бы хоронить вас не придётся. И да, реактивная прилетает в двух случаях – обосралось ПВО и допустило к вам авиаразведку, или обосрались вы сами и не обнаружили и не загасили наземных корректировщиков. Поэтому особое внимание нужно уделять маскировке и защите периметра, а на марше – обязательно держать арьергард и отсекать особо ретивую разведку противника. В общем, как-то так.
