— Кто не пролезет, — на правах командира заявил он, — тот пусть по крыше сходит вниз и идет к деревьям. На месте встречи через пару часов. Мы будем со всем, что сможем унести. И с девкой.
С девкой! Мартен предпочел не выражать свое мнение вслух. Герцогская дочь — не тот объект, который удобно красть. Вот только кто-то накапал Кордену, что герцог за свою кровиночку душу готов продать сию секунду, лишь бы только с нею ничего плохого не случилось. Разумеется, и с какой-то ерундой вроде половины своего состояния он тоже с легкостью расстанется. Это ж единственная дочка! И с десятком артефактов ради этого тоже, так, тьфу — и отдаст! Логика разбойничьей банды Мартена поражала.
Но ему, как новенькому, предложили рассказать о том, на какое дело идут, уже почти на самой крыше, и отнекиваться оказалось поздно.
Он осторожно потянул за пластину, прикрывавшую чердачное окно изнутри, надавил на нее ногой — потому что скрючиться и рукой дотянуться до поема было невероятно, — и наконец-то пнул. Внутри что-то подозрительно громко загрохотало, и стража, словно по приказу, вскинула головы вверх.
Мартен даже не думал, что может так быстро нырнуть в окно. Но, когда уже оказался внутри небольшой чердачной комнаты, подумал, что слишком хорошо думал о гребне крыши. Должно быть, стража попалась глазастая, потому что ворье они все-таки увидели.
Правда, не были меткими. Одна стрела влетела в чердачное окно и едва не прострелила принца, причем совершенно случайно, но он, даже не оглядываясь, испепелил ее одним щелчком пальцев. Золотистое оперение, сожженное магией, отвратительно воняло, но этот запах поприятнее, чем вонь от трупа, в которого он мог превратиться.
Снаружи донеслись вопли. Чьи они были, Мартен толком не различил, но выхода не оставалось — и он осторожно двинулся вперед, стараясь сдерживать рвущуюся на свободу магию. Нельзя же! Нельзя! В Халлайе за колдовство можно попасть в тюрьму, а если король или один из герцогов будет в дурном настроении, то и на костерке поджариться можно!
Правда, король Мартена узнает, и убивать кронпринца никто не будет, а вот женить — женят. По его скромному мнению, что первое, что второе было не самым приятным исходом для свободолюбивого человека.
Крики снаружи усилились. Что-то загрохотало, громко хлопнуло, и принц зашагал быстрее.
Впереди забрезжил огонек свечи, и Мартен, невольно поддавшись манящему эффекту, выскочил на небольшую площадку, окруженную не менее чем десятком зеркал. Принц аж отшатнулся — его собственные отражения повторили движение, теряясь в тени, благо, ему, брюнету, сделать это было не слишком трудно. Только синие глаза опасно — колдовски, будь проклято это слово! — сверкнули в полумраке.
Всего в круге было место для двенадцати зеркал. Одно из них занял Мартен. Второе — девушка несколькими годами младше его самого — тоже темноволосая, смуглая, да еще и в черном платье, потому он не сразу различил ее в скоплении теней чердака.
— Привет, — несмело произнесла она, крепко сжимая в руке свечу. — Ты кто?
Мартен прищурился. Выглядела барышня, как родовитая, да и герцог, говорили, ненавидел женщин и никого, кроме дочери, в дом не пускал. Получается, все-таки дочка?
— Привет, — улыбнулся он в ответ. Надо же, а хорошенькая! А герцог страшный, как невесть что… в маму, что ли, пошла? — Я Мартен де… — он запнулся. Да-да, конечно, представься, Мартен де Крез, расскажи, чем рангорнские кронпринцы занимаются в свободное время — дочерей чужестранных герцогов воруют. — Разбойник.
— Разбойник?
— Нет, можно, конечно, представиться пареньком из соседней деревни, — вздохнул он, — но тогда что я забыл на этом чердаке?
— Логично, — девушка не спешила убегать. — И зачем же ты сюда пришел, разбойник? Что-то воровать?
— Кого-то, — поправил ее Мартен, решив, что раз умирать, так с музыкой, хоть барышню повеселит напоследок. — Тебя, очевидно.
Вообще, про халлайнийских девушек говорили, что они довольно пугливые, боятся мужского взгляда и должны падать в обморок при виде разбойников, принцев и просто симпатичных мужчин. Мартен подпадал под все три категории, но девица осталась стоять на ногах и даже не покраснела. Вместо этого она деловито его осмотрела и твердо произнесла:
— Отличная идея! Кхм… Ты ради выкупа или… личного пользования?
Мартен смерил девушку взглядом и подумал, что Корден, должно быть, обойдется.
— Ну, допустим, пока не определился.
— Прекрасно! — обрадовалась она, и в неверном сиянии свечи Мартен вдруг заметил, какая же его собеседница красотка. — Тебе ж не принципиально, если мы, кроме меня, еще кое-что украдем, правда? А я покажу тебе тайный ход, по которому меня удобнее будет унести! Мы оставляем герцогу какую-нибудь записку? Я в книгах читала, что похитители обычно так делают! Эй? Ты чего такой серьезный-то, а? Ты что, — в ее голосе зазвенело беспокойство, — передумал меня воровать?
Мартен оглянулся. Конечно, воровать "что-то еще" из дома герцога было не лучшим выходом из ситуации, но снаружи доносились крики, его коллеги-разбойники, очевидно, влипли в серьезные неприятности, и единственным вариантом не вляпаться в неприятности и не втащить в них при этом всю свою страну было не укрываться на чердаке под каким-нибудь пыльным покрывалом, а как можно незаметнее покинуть замок.
— Хорошо, — согласился он, напряженно вслушиваясь в доносившийся снаружи шум. — Что еще надо забрать? И где оно находится?
Девушка не ответила, только расстегнула несколько верхних пуговиц своего платья и продемонстрировала Мартену какой-то крохотный кулон. Тот выглядел совершенно безобидно, да и магией от него вроде не несло, и принц облегченно вздохнул. Тащить с собой кулон и девицу легче, чем девицу и половину ее гардероба.
— Я уже все сделала, — шепнула она. — И ты выбрал правильный чердак! А ты один?
Принц опять оглянулся, но никто, кроме него, в окно чердака запрыгнуть не успел. Зато сверху, кажется, бегали настоящие слоны, настолько тряслась крыша.
— Будем считать, — скривился Мартен, — что один.
— Но они ж твои друзья! — возмутилась девушка. — Ты бросишь друзей только ради того, чтобы сбежать отсюда?
Друзей бы Мартен не бросил, разумеется, а вот Кордена и компанию — с удовольствием. Он и связался-то с ними скорее от скуки, а не потому, что собирался всерьез заниматься разбоем, и уже десять раз вообще пожалел о том, что сунулся в эту банду. Не то чтобы Мартен очень сильно боялся тюрем Халлайи, сбежать можно откуда угодно, но поднимать политический скандал? К тому же, страна была специфическая, отношения с Рангорном — натянутые до ужаса, и ему не хотелось разрушать тот воцарившийся было хрупкий мир, который и так грозился вот-вот развалиться.
Потому что отец, будь он неладен, решил женить его на местной принцессе. Мол, у местного короля нет наследника мужского пола, объединим страны, это ж какой замечательный политический ход! И что Мартен будет делать, когда ему придется править огромной территорией, где не признают магию и за колдовство предпочитают вешать на ближайшем суку? Полюбуется на то, как одни его подданные попытаются уничтожить других? Или сядет в уголочке и позволит рангорнцам огнем и мечом вытравливать страх перед магией? Ну вот точно же не закончится добром!
