— Спасибо за информацию, — киваю и растягиваю губы в вежливой улыбке.
Мне нельзя ни с кем ругаться, я в этот город приехала не для того, чтобы врагов наживать.
Быстро прыгаю обратно в машину, пока снова какой-нибудь алкаш не начал давать мне советы. Слишком короткое платье задирается неприлично высоко, распущенные волосы щекочут шею и плечи, а помада на губах до ужаса яркая — совсем не мой стиль. Но такая амуниция — единственный шанс пробиться к тому, кто может помочь найти справедливость.
Потому больше мне обратиться не к кому.
Дорога впереди то сужается, то разветвляется, петляет, но я точно знаю, куда именно мне нужно ехать. Не зря почти неделю штудировала карту, просчитывала маршрут. Выучила путь наизусть, даже с закрытыми глазами найду нужную точку.
Впрочем, в этом городе каждая собака знает, как найти ночной клуб "Чёрное и Белое". Но мне нужен не только и не столько клуб. Мне нужен его владелец.
Я никогда не видела Артура Крымского, но я очень многое слышала о нём: о его жестокости, бескомпромиссности, ярости при умении хранить ледяное спокойствие. И о давней вражде с моим мужем тоже слышала. И это мой шанс. И я его не упущу.
Я так часто все эти месяцы повторяла слово “шанс”, так много думала о своём будущем, что, кажется, меня зациклило. Но однажды поняла, что это лучше чем рыдать о прошлом.
Парковка клуба забита автомобилями, но больше всего здесь мотоциклов. Огромные, словно адовы кони, такие же чёрные, некоторые с заляпанными грязью колёсами — эпическое зрелище. Я никогда не видела столько мотоциклов разом, и невольно замираю в надёжном убежище арендованной машины. Что меня ждёт внутри? Когда ехала сюда, разбитая, уничтоженная, видела лишь конечную цель перед глазами. Воображала, что найду Крымского, скажу ему, кто я, расскажу о том, что знаю и всё будет решено. А сейчас?
Боюсь ли я? Нет. Все страхи выбил из меня муж своими тяжёлыми ботинками. Мне лишь хочется, чтобы мой путь сюда имел хоть какой-то смысл. Чтобы не впустую.
Снова смотрю на себя в зеркало и наношу на губы новый слой алой помады, натягиваю пониже юбку. От её экстремальной длины мне немного не по себе, но я пришла сюда побеждать, и короткое платье — моё самое главное оружие. Единственное.
За спиной остаётся парковка. Иду вперёд, гордо вскинув подбородок, не оборачиваюсь и не смотрю по сторонам. Гордячка, подумает кто-то. Идиотка, думаю я. Но моя внешняя уверенность позволяет добраться до входа в клуб без приключений. То ли толпящиеся на улице мужики в кожанках, с бокалами пива в руках и сигаретами, зажатыми в зубах, не интересуются подобными мне девушками, то ли просто боятся подступиться. Неважно, главное, что никто не пытается меня окликнуть, не хватает за зад и не отпускает сальные шуточки.
Уже хорошо.
Громадный охранник на входе, завидев меня, ведёт бровями, ухмыляется и отходит в сторону, пропуская внутрь. Я тороплюсь войти, высоченные каблуки цокают по плиточному покрытию, но вскоре этот звук тонет в громкой музыке и раскатистом смехе. Мне нужно найти Крымского, пока в беду не вляпалась.
Или с ним я вляпаюсь в неё быстрее?
Жмусь к стене, пытаюсь остаться незамеченной, хотя разгорячённому алкоголем и красивыми полуголыми танцовщицами контингенту клуба явно не до рыжей девицы в коротком платье. Пока что не до меня. Я осматриваюсь по сторонам и вдруг кто-то хватает меня за локоть. Больно держит, не вырваться. Медленно поворачиваюсь, встречаюсь с водянистыми глазами какого-то лысого громилы в чёрной футболке. Мне остаётся лишь смотреть на него, потому что говорить не получается — горло перекрыло спазмом. Громила наклоняется ко мне, вглядывается в моё лицо, словно пытается вспомнить, кто я такая, и вся эта ситуация отзывается дрожью в коленях.
Господи, помоги мне не упасть в обморок.
— Красивая какая цыпочка, — выдыхает мне в ухо, а я сглатываю и облизываю вмиг пересохшие губы. — Хозяину понравится.
И тащит меня куда-то, а я готова расхохотаться от того, как оказалось легко добраться до Крымского. Лишь бы он меня выслушал, лишь бы не прогнал.
Чужие пальцы так больно впиваются в мою руку, что наверняка останутся следы — моя кожа всегда была чувствительной к таким сильным прикосновениям. Стоит хоть немного стукнуться об угол, как назавтра проступает огромный синяк, который ещё неделю переливается разными оттенками от багряного до лимонного. Но сейчас это — меньшая плата за возможность использовать шанс на возмездие.
Тем более, после всего, что со мной случилось недавно, не только моя душа задубела, но и тело.
Музыка становится тише, громкие голоса и пьяный хохот уже не с такой силой бьют по барабанным перепонкам, когда меня затаскивают в узкий коридор. Он тесный и душный, но в нём не царит аромат алкоголя, а мягкое напольное покрытие глушит звук наших шагов. Я не сопротивляюсь — покорно следую за своим провожатым. Он ещё не в курсе, что невольно помогает мне, хотя, уверена, узнай он об этом, мне точно не поздоровится. Чего доброго, ещё шею сломает.
Я не знаю, что ожидать от этого человека, но он тот, кто приведёт меня к Крымскому — моя спасительная ниточка, потому подбираю нервы, делаю несколько поверхностных вдохов и закусываю изнутри щёки, чтобы ни звуком, ни словом не выдать своего нетерпения.
А если Крымский убьёт меня? Если слушать не захочет?
Но поздно об этом думать, когда до заветной двери осталось всего несколько шагов. Тем более бояться.
— Ц-ц, красотка, — провожатый останавливается, отпускает мою руку, а я растираю запястье и морщусь от боли. — Ещё и покорная такая. Немая что ли?
Я молчу. Пусть думает, что немая, потому что сказать мне ему всё равно нечего.
— Прости, какой бы милашкой ты не была, но есть кое-какие правила, — усмехается и принимается натурально лапать меня.
Стискиваю зубы, пока его лапищи якобы проверяют, нет ли на мне оружия, а на самом деле бугай просто пользуется своим положением, чтобы пощупать мою грудь и задницу.
Интересно, скольких девушек до меня вот так вот нагло и без спроса бросали в клетку с тигром? А скольких после?
— Снять бы с твоей сладкой попки пробу… — мечтательно улыбается, хлопает меня по ягодице, и мне приходится задрать голову, чтобы видеть его лицо сейчас. — Но шеф не любит порченый товар.
Товар, господи. Как просто и легко он бросается такими словами. Впрочем, я знала, куда шла — тут и не такое можно встретить.
На нём чёрная майка с серым принтом и потёртые на бёдрах джинсы. Ткань сильно натянута на внушительном животе, и мне даже представить страшно, что со мной может быть, если такой товарищ решит всё-таки снять с… меня пробу.
— Гляди, даже не орёт, мамочку не зовёт, — качает головой и отходит от меня на шаг. — Чего, привыкла, что тебя все, кому захочется, на член насаживают? Хорошо, что ты не трясёшься. Будешь умницей, шеф тебя озолотит.
