Остановившись, когда звуки музыки уже не были такими оглушающими, швырнули меня на землю, встав вокруг.
— Помогите! — что есть сил, заорала я. И тут же получила кулаком в лицо.
Один из них схватил меня за волосы, зажал рот, уставившись, наверное, разглядывая наливающийся синяк, сказал:
— По морде не бейте, челюсть свернете, как она сосать будет? А ты — дыхнул мне в лицо перегаром смешанным с вонью табака — ещё раз пискнешь, я тебе язык вырву и глаза выколю.
Тут же на мне начали срывать одежду, попутно лапа, оставляя синяки, грубо сжимая всё, до чего дотягивались. Липкий холод ужаса сковал сознание и тело, я все же пыталась отбиваться, но тут же все мои конечности были зажаты в руках отморозков.
— Улётная соска! До утра не отпустим — заявил один из них.
— Она ещё завтра за добавкой придет — ржал третий, с обилием рытвин на лице.
И, воспользовавшись что его друзья удерживали меня по рукам и ногам, устроился между разведенных в стороны бедер, стащил свои штаны. Чувство омерзения и тошноты, подкатили когда я увидела, как он, достав свой член дёргает, его обхватив рукой.
— Здарова, парни, развлекаетесь? — неожиданно громко прогремел рядом вопрос.
Из-за спутанных волос, лежавших колтунами на лице, я не могла разглядеть говорившего. Осознание что к троим добавился четвертый, привело меня в ужас. Промелькнула мысль что там, на поляне, около полсотни ещё, пьяных и возможно таких же отморозков. Это было последнее, о чем я подумала проваливаясь в темноту.
3. Лимит доброты
Адская боль в висках и затылке было первое что я почувствовала. Судя по ощущениям, я лежу на чем-то мягком. Запахов и звуков нет. Я не в лесу? Как же страшно открыть глаза. Но придется. Надеюсь я уже одна.
Осторожно приоткрываю глаза и закрываю снова от вспышки яркого свет, ослепившего и принесшего новый болезненный спазм.
Я в большой комнате, видимо спальне, в сине-белых тонах. Мебель и текстиль явно из дорогих, подобраны со вкусом. Черт, где это я?
Все тело ноет, в синяках, гематомах и крови. Кровь! Быстро откинув простынь уставилась на бедра и промежность. Синяки есть, грязь есть, крови нет. Как и болезненных ощущений там, я знаю они должны быть, все так говорят. Они не успели? Кто-то мне помог? Где я?
Вдруг я услышала, как в дверь кто-то скребётся, забралась с головой под простынь, очень медленно дверь приоткрылась, но никого нет, ни звука!
"Что за чертовщина" успела подумать я, прежде чем на меня что-то запрыгнуло. Что-то мохнатое и воняющее псом. Осторожно оттянула простынь чуть ниже глаз.
Прямо на меня уставилась собачья морда, часто дыша, собака ухватив край простыни и, шустро спрыгнув с кровати, потащила в открытую дверь.
От неожиданности я вскочила и побежала вслед за удирающей простынкой. Вылетев в дверь, замерла.
По центру комнаты стоял парень. Он был прекрасен. В одних спортивных штанах, с мокрыми волосами и закинутым на плечо полотенцем. Накачанные мышцы рук с крупным плетением вен, широкие плечи, рельефные бугры мышц на груди, пресс, над которым он похоже трудился не мало, косые мышцы живота, буквой v, убегали под резинку штанов.
— Фу, мля!!!! Оденься и проваливай, что застыла? Завтрака в постель не будет — я вздрогнула услышав голос. Именно этот голос я слышала, прежде чем отключиться. Приятный баритон, с хрипотцой.
Я встретилась с его серыми, как мокрый асфальт, глазами, и пропала. Сердце вдруг забилось в башенном ритме, во рту и до этого была засуха, и я не могу вымолвить ни слова! Самые прекрасные глаза в обрамление пушистых черных ресниц, в которых было отвращение и злость. Напряжённые скулы и сжатые губы не оставляли сомнений, он ужасно зол. Но за что!? В эту же секунду сообразив, что стою перед ним, в чем мать родила, шагнула обратно в комнату, закрыв дверь.
— Твоё барахло на кресле! — донеслось из-за двери.
Оглядев комнату увидела свои джинсы и топик.
Кто это? Он меня спас? Почему он так грубо разговаривает? Быстро натянув грязную, мятую и дурно пахнущую одежду, вышла из комнаты.
Он стоял на том же месте, в нетерпении сложив руки на груди. Хмуро смотрел на меня.
— Я…. Ты…. Они… они не успели? — промямлила я
— Делать мне нечего, что ли выяснять, кто там что успел? — он прошел к входной двери и, распахнув ее, рявкнул — выметайся!
— Я…. Меня зову…
— Да заткнись ты! — презрительно скривился он — Плевать мне как тебя зовут! Вали уже, надоела! Мой лимит доброты исчерпан.
Едва я вышла за дверь, как она с грохотом захлопнулась у меня за спиной. Прекрасно, ни денег ни телефона, с босыми ногами мне предстоит выбираться… Кстати, где я?
Может вернуться и попросить вызвать такси и одолжить денег. Но почему он так со мной разговаривает! Что я сделала? Он зол на меня? Или ему я омерзительна. Да, наверное, последние. Что же я его понимаю. Сама себе сейчас противна. Проблемы с доверием походу мне уже не побороть.
Света и Таня. Подруги. Как же. За что они так со мной?
Ладно, надо выбираться.
4. Что не так?
Выйдя на улицу из подъезда дома, этого странного парня, я поежилась. Холодное, дождливое сентябрьское утро, не располагало к прогулкам в одном топе и джинсах, босиком. Подъездная дверь открылась и из нее вышла пожилая женщина. Удивлённо посмотрев на меня она спросила:
— Ты к кому?
— Я…. Я заблудилась… — ляпнула первое что пришло в голову.
— Что с тобой случилось? Почему ты в таком виде? Пойдем ка со мной! — женщина решительно открыла подъездную дверь, приглашая меня вернуться в подъезд.
И Страх опять поглотил сознание. Попятившись назад я вскинув руки в протестующем жесте ответила:
— Я тороплюсь, простите..
Со всех оставшихся сил побежала в сторону дороги, отгороженной от дома железным забором, ворота гостеприимно открывались заезжающему на территорию такси, я воспользовавшись этим проскочила мимо будки охраны в ворота. Мда, боюсь уже милых старушек. Надо заказать место в психушке.
До дома добралась часа два спустя. Ориентируясь на Останкинскую телебашню. Благо ее видно было и из моей квартиры и от дома (не) благородного рыцаря. Прячась от немногочисленных прохожих в ранний час воскресенья. Хотя те кто все же меня замечал, сами шарахались в сторону.
Ключей конечно не было, пришлось лезть в форточку собственной квартиры, благо первый этаж.
Зайдя в ванну я ужаснулась от собственного отражения в зеркале.
Лохматые, сбитые в колтуны, вымазанные в грязи волосы. Мейк, который так старательно наносила Света, был размазан по лицу. Под левым глазом фиолетово-красный синяк, на скуле и подбородке гематома. Теперь понятно почему парень так смотрел.
