Вторая часть вопроса была добавлена с опаской, и я поспешила успокоить Нинку:
— До завтрашнего вечера.
— Фу… — выдохнула та. — Скажу тогда своему, что может весь вечер смотреть с парнями футбол!
"Свой" тоже когда-то был моим одноклассником. Мишка с Нинкой стали первыми ласточками в школе: в четырнадцать лет решились жить вместе у его родителей, чем изрядно напрягли родительский комитет и потрепали нервы бабушке-историчке за порочное воспитание внучки, но Людмила Михайловна сказала тогда особо активным родительницам: не то время сейчас, дорогие вы мои!
В общем, я купила две бутылки вина: армянское и абхазское, оба чтобы подсластить себе жизнь, а Нина притащила к бабушке еще и тортик. Мы всегда встречались у ее родителей. Во-первых, свою девичью комнату она переделала под маникюрно-педикюрный кабинет, куда приходила каждый день работать, а, во- вторых, бабушка теперь тоже являлась моей подружкой. Вернее, коллегой, потому что к своим восьмидесяти годам та продолжала три дня в неделю преподавать в школе старшим классам, а я, к своим двадцати семи, обзавелась учениками вне школы.
Людмила Михайловна неустанно повторяла, что наша учительская беда заключается в том, что знания, которые мы даем, становятся частью учеников, и те не помнят, откуда что взялось, и труд наш виден лишь на момент выставления оценок, которые я, понятное дело, не выставляла вовсе. Однако ж я точно помнила один жизненный урок, который преподала мне Людмила Михайловна, задержав как- то после урока. Она усадила меня за первую карту, напротив учительского стола, и сказала:
— Никитина, ты не красишься из принципа или у тебя на косметику аллергия?
В ответ я только захлопала тусклыми ресницами, на которых на следующий же день появилась тушь. Правда, под мамины вопли, что я иду в школу, а не… Но собственно дальше школы я никуда и не ходила. На курсы английского языка я бегала! Людмила Михайловна мне четко объяснила, что, увы, мальчики в России избалованы женским вниманием и своими мамами, поэтому чтобы быть конкурентоспособной, надо… По пунктам можно и не перечислять все эти прописные истины. Скажу лишь одно, с Вадимом я познакомилась перед вручением диплома, когда пришла в его салон на макияж и заодно подстричься. "Коса долга, а ум короток" не про меня сказано. Косу Вадим мне отрезал, а ума у меня после этого особо не прибавилось. Необходимого для создания нормальных с ним отношений. Мама повыносила мне мозг пару месяцев на предмет мезальянса, но кто ж ее слушал!
— Вы когда думаете переезжать на нормальную квартиру? — спросила Нина после моего рассказа про утреннее приключение с замком.
— Мы? — ответила я даже без секундной заминки. — Вадим никуда не собирается. Ему и у мамы хорошо.
Черт, я еще не допила второй бокал, а язык уже развязался! Слова выталкивала наружу злость — и на замок, и на "останусь у мамы". Он всегда оставался у нее в ночь перед работой, чтобы поспать лишние пять минут. Что касается квартиры… После моей простуды, вызванной явно сквозняками из старых окон, которые приходилось по-старинке заклеивать бумагой, чтобы не так сильно дуло, я уже заводила с ним разговор про съем. Не комнаты, а квартиры. Вдвоем и вскладчину. Однако Вадим сумел замять его словом "потом обсудим".
Это "потом" не наступало уже целых три месяца. С Нового года, который он встретил с мамой, чтобы той не было скучно, а я — со своими родителями и семьей сестры, чтобы мне тоже не было скучно!
— Слушай, вы вообще вместе живете или он к тебе просто потрахаться приходит?
Нина наливала себе уже третий бокал. Людмила Михайловна грела в руках первый, а ее дочь, тетя Лариса, строго глядела на дочь, сидя со стаканом брусничного морса, который она удачно подобрала под цвет нашего вина.
— Нин, не начинай… — попыталась я замять острый разговор, но Нинку уже понесло:
— А че не начинай-то?! Блин, кобелина хренов…
— Ну какой же он кобель…
— А чего не женится тогда?
Я поставила бокал, поняв, что больше пить не смогу. У меня вдруг запершило в горле, защипало в глазах и…
— Нина, ты в своем уме?! Что ты несешь!
Это закричала тетя Лариса, но я уже выскочила в коридор. Добежала до ванной комнаты, включила воду и размазала по лицу то, с чем еще не справились слезы. В большую комнату к круглому столу я явилась уже чисто умытой. Хоть чисти зубы, надевай пижаму и ложись баиньки. Я даже косу заплела. Правда, без резинки коса тут же растрепалась…
— Знаешь, Нин, — я заняла за столом прежнее место. — Я вот иногда думаю, что не выйду за него, даже если он вдруг предложит. Это будто выйти замуж за его маму!
И я добавила нецензурное словечко.
— А знаете, откуда все эти проблемы со свекровями взялись?
Я думала поднять бокал, но на голос своей бывшей учительницы сложила ручки, как на парте… Нет, пить больше нельзя. И я потянулась к торту, а тетя Лариса поспешила за мной поухаживать. Была бы у Вадима такая мать, и он был бы другим!
— Бабуль, у меня вот со свекровью никаких проблем нет, — вставила Нина.
— А я тебе сейчас скажу почему. Потому что ты девочкой в ее семью попала, как испокон веков было заведено на Руси. Она тебя как дочь и вырастила, под себя. Всему тебя обучила, вот ты и делаешь все правильно, ей не на что сетовать. Сама такую дочь воспитала.
— A я, мам, тут вообще сбоку-припеку, что ли?
В голосе тети Ларисы послышалась неприкрытая обида, но бабушка Люда уже раздухарилась, поправила вязаную крючком шаль на темном платье, которое я помнила еще по школе, и пошло-поехало. Сейчас еще руку к кичке поднимет, чтобы шпильку поправить. В аккурат через пять минут лекции…
— А я тебе говорила еще сына родить? Говорила? А ты что, послушалась меня? Ну вот и молчи теперь… У наших предков как было заведено: жена к мужу шла и никак иначе, потому тещи всегда хорошими были. И свекровям ругаться резона не было. Невестушка хоронила и поминки по ней устраивала, а не родная дочь. У родной дочери в новом роду новая мать была. Откуда все эти плачи свадебные пошли? Это ритуальное прощание с одной семьей и полный переход в другую. Неспроста фамилию мужа жена брала, потому что так символично все связи с прежним родом рвала. Еще соседки ходили послушать, хорошо ли плачет невеста? Говорили как? Не поплачешь за столом, поплачешь за столбом. А так отревелась на свадьбе и вперед в новую жизнь с улыбочкой. Вот ты поплакала и порядок. Верно, Никитина?
Я кивнула и откусила от большого куска торта, который взяла прямо руками, даже без салфетки. Как свинья…
— Угу, все отлично… Мой сейчас, небось, мамины котлеты жрет, а я вот тортик. Все шикардос… Правда, правда… А так, выходит, все счастливы, что ли, были? По любви, типа, все замуж шли?
— По родительской любви, — продолжала Людмила Михайловна. — Родители мужа находили невесту, которая им нравилась, но и ее родителей спрашивали, нравится ли им жених, а своей дочери зла никто не желал. А у нас какой в истории перекос? А то, что мы о ней читает у кого? У дворян, а они один процент населения к концу девятнадцатого века составляли. Барин-писака проезжал мимо, увидел, что девица ревом ревет, и решил тут же, что насильно ту замуж выдают. Так и записал в своих дорожных заметочках, а потом еще и романчик наклепал о том, как другой барин будто бы на крестьянке женился и осчастливил несчастную. Кто б ему разрешил жениться? Родитель согласие не даст, а без родительского согласия венчаться нельзя. За такое венчание священник сана лишался. Мужчина-то женился для чего? Ну, Самсонова, помнишь?
