В тот день я осматривал подвалы. Они раскинулись подо всем строением аж в три этажа. Первый подземный этаж занимали кладовые с бочонками вина, мешками с мукой и зерном, рядами копченых и вяленых окороков и прочими припасами. Даже если питаться только их содержимым, можно было продержаться здесь по меньшей мере триста лет — и то, если ежедневно устраивать пирушки с двумя-тремя прожорливыми гостями, кидая под стол кости собакам.
На втором подземном этаже находились запутанные коридоры и несколько десятков комнат и залов с обстановкой, вполне пригодных для того, чтобы разместить здесь ненадолго полсотни людей. В середине этого подземного замка находился большой зал с четырьмя рядами колонн, высеченных из цельного камня. А уже от него в разные стороны разбегались извилистые коридоры, ведущие в комнаты и зальчики поменьше. Странным образом в них имелось освещение — если в коридорах царила темнота, то комнаты и залы были озарены слабым голубоватым светом.
И наконец, широкая крутая лестница вела в святая святых любого уважающего себя замка — в сокровищницу и пыточные подвалы. Темницу и пыточные камеры я оставил «на закуску», а сокровищницу осмотрел досконально. Не похоже, чтобы в нее часто заглядывали, но тем не менее золота и драгоценных камней тут было столько, что на половину их можно было купить парочку небольших королевств. Статуи из золота и серебра, старинное оружие, искрящееся в темноте от обилия наложенных на него заклятий, сундуки с золотыми слитками, кувшины, полные драгоценных камней, браслеты, кубки, украшения, блюда с изысканной чеканкой… Всего не перечислить. На какое-то время, пораженный этим богатством, я забыл, где нахожусь, и просто весь день пробродил по сокровищнице, не решаясь прикоснуться к драгоценностям. Меня терзал только один вопрос: как все это сюда попало? И зачем такое великолепие, если его нельзя вынести за пределы замка и воспользоваться открывающимися возможностями?
Мысль о том, что из сокровищницы есть-таки выход, пришлось отбросить после нескольких часов бесплодных поисков. Я добросовестно простукал все стены, по нескольку раз надавил на все подозрительные выступы и даже на пробу вытащил из ножен несколько мечей — однажды я читал про замок, где тайный ход открывался в том случае, если обнажить висевший на стене старинный меч. Его ножны, прибитые к стене, служили замком. Но все безрезультатно. Это был тупик.
Я все еще находился под впечатлением увиденного и неспешно поднимался вверх по ступеням, ломая себе голову над разгадкой этой головоломки. Ноги гудели от усталости, в желудке ворчало и скулило, от спертого воздуха слегка кружилась голова. Я мечтал, как сейчас завалюсь на первую попавшуюся кровать и просплю по меньшей мере сутки, и даже вздрогнул, услышав рядом насмешливый голос:
— Хорош, нечего сказать!
От неожиданности я вскрикнул и подпрыгнул на месте, а незваный гость — или, вернее, гостья залилась счастливым смехом.
— С ума сойти! — восклицала она, любуясь моей мрачной и слегка помятой физиономией. — На кого ты похож?
— На себя, — буркнул я.
Гостья развалилась в кресле и закинула ногу на ногу. При этом простом движении подол ее платья задрался, а браслеты на щиколотках зазвенели на разные голоса. Покачивая ногой в вышитой шелковой туфельке, она снизу вверх рассматривала меня. А я глядел в вырез ее платья, такой глубокий, что при желании можно было увидеть ее пупок, не говоря уже о груди и острых ключицах. Ее волосы небрежными локонами рассыпались по худым плечам, которые она демонстрировала, уверенная в своей неотразимости. На щеках цвели румяна, глаза так густо были подведены черным, словно она уснула на головешках. Я уж не говорю про губную помаду…
— Да, хорош, хорош! — Гостья рассматривала меня с ног до головы как редкую диковину. — Нечего сказать! Где ты был? Пыль, паутина, грязь и… — она наклонилась вперед так, что ее грудь чуть не вывалилась из платья, — что это? Птичий помет?
— Летуче-мышиный, — проворчал я.
— С ума сойти! Весело же ты проводишь время!
— Это мое время, тетя Кассия, — ответил я. — И только мне решать, как его проводить!
— Ты все такой же! — покачала она головой. — Грубиян и бунтарь.
— Вашими молитвами.
— Ладно! — Она шлепнула ладонью по подлокотнику кресла. Вернее, звякнула, ибо многочисленные перстни и браслеты по-своему отозвались на это действие. — Хватит болтать. Не хочешь у меня кое-что узнать?
Я покачал головой, скрестив руки на груди. Все, по-моему, уже было сказано три месяца назад.
— Не все, — угадала тетя Кассия мою мысль. — Есть кое-какие подробности, в которые тебя не сочли нужным посвятить. Однако я решила, что это несколько несправедливо, и готова ответить на кое-какие твои вопросы.
— Несправедливо, — скривился я. — Раньше надо было думать, что справедливо, а что нет!
— У нас не было другого выхода, — пожала она плечами. — Мы все делаем для твоего блага. Однажды ты оценишь наши усилия и скажешь «спасибо!».
— Спасибо, — тут же откликнулся и поклонился. — Я сказал. Этого достаточно?
— Ты все такой же, — повторила тетя. — Но надеюсь, что рано или поздно ты изменишься!
— Лучше поздно, чем рано, — проворчал я скорее из чувства противоречия.
— Не хочешь узнать, почему ты тут оказался и что это за место? — поинтересовалась тетя.
— Место как место. — Я пожал плечами. — Замок как замок.
— Не скажи! Это очень странный замок. И он хорошо известен в округе!
Интонация, с которой тетя Кассия произнесла — нет, лучше сказать, пропела эти слова, мне очень не понравилась. Но я лишь покачал головой:
— Тетя, у тебя плохо с географией! Тут на лиги и лиги нет даже признаков человеческого жилья! Даже старинных развалин — и то нет! Кругом скалы, а за ними — болота. До самого горизонта!
Я знал, что говорил. Хотя замок, кажется, делал все, чтобы не выпустить меня наружу, он, однако, не мог помешать мне часами простаивать на крепостной стене и смотреть вдаль до рези в глазах.
— И тем не менее! — слегка повысила голос тетя. — Ты ночами что делаешь?
— Это что, предложение? — усмехнулся я. — Простите, тетя, но на музейные экспонаты меня что-то не тянет. Аллергия на пыль, что ли…
— Хам! — воскликнула тетя Кассия, мгновенно приобретая такой насыщенно-алый цвет, что по сравнению с ее румянцем свежая кровь так — грязная водица. — Так ты разговариваешь с дамой? Я, между прочим, тебя вырастила…
— Качала на коленях, баюкала на груди, вскормила своим молоком, — поддакнул я. — Тетя, эту песню я слышал много раз. Давайте сменим репертуар!
— Нет! — Она вскочила так резко, что ее бюст заколыхался. — Ты неисправим! Я начинаю думать, что с тобой поступили правильно, отправив сюда. Я пришла к нему как друг! Как родственница, как человек, которому небезразлично будущее любимого племянника, но вижу, что ты остался прежним. Как мы с твоей матерью надеялись, что дурная кровь твоего отца не даст о себе знать при правильном воспитании…
