Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
Начало светать, темно-голубой свет придал санкам более отчетливую форму, багровая коррозия проступила словно кровь, они высохли, и я почувствовал специфический запах школьной столовой, он быстро распространялся по комнате и наполнял ее энергетикой страха и преступления. Времени оставалось мало, я схватил санки, открыл окно и выбросил их. Улика упала и беззвучно воткнулась в мягкий, как масло, сугроб. Я бросился в кровать, натянул одеяло на голову и мгновенно уснул.
Утром я проснулся вспотевшим, встал и медленно подошел к окну. Пока я отдергивал занавеску, чтобы посмотреть вниз, в голове моей разыгрывался сценарий сегодняшнего дня: там, внизу, в этой страшной пропасти уже наверняка куча полиции, они огородили находку красной лентой, чтобы зеваки не подходили и не портили снег, в нем может быть много улик, следователь с собакой ходит вокруг сугроба, он говорит ей: «Мухтар, бери след!» Собака делает несколько кругов и с воем устремляется вверх, будто бы лая прямо в мое окно, я даже чувствую ее горячее зловонное дыхание около своего лица. В дверь уже стучат, папа идет открывать, остались считаные секунды – и его репутация рухнет… стук усиливается, но это стучат не в дверь, это колотится мое сердце в тот момент, когда я свешиваю голову из окна и смотрю – внизу ничего нет, только сугроб, на нем какие-то следы, я видел их еще вчера или позавчера, они точно не свежие. Я пребываю в полном недоумении, потому что уверен, что это был не сон.
В школе все было обычно, ребята подрались, Пашку отправили к директору на разборки, а Ден убежал с последнего урока, потому что у него была записка от мамы. На самом деле он написал ее сам и весь последний урок провел на заднем дворе, дожидаясь меня, чтобы вместе пойти домой.
– Ты чего такой вялый сегодня? – толкнул меня Ден.
В этот момент мы завернули за школу и оказались в том самом месте, откуда вчера увезли санки. Все было обычно, ничего не предвещало беды, и тут я спорол глупость:
– Слушай, Ден, а может, вернем эти санки? Привезем их незаметно, когда стемнеет, оставим на прежнем месте и делов-то. Совесть будет чиста, спать будем спокойно.
Ден резко обернулся, ударил меня в лицо кулаком, схватил за грудки, тряханул так, что воротник с левой стороны затрещал, затем развернул и со всей силы толкнул в снег.
– Ты дурак, что ли? – сказал он тихим, низким голосом, таким, как говорит папа, заглядывая в дневник. – Хочешь нас всех сдать?
Яркий свет резал глаза, а кончики ушей тут же загорелись от мороза. Я не мог встать, портфель с книгами будто пригвоздил меня к земле.
– Не смей даже думать об этом! – я увидел розовый мокрый кулак перед своим лицом, он пах бензином и сырым табаком.
Затем Ден снова взял меня за грудки и поднял, словно пластмассовый манекен. Он безусловно сильнее меня, хотя я старше на месяц, и я не решаюсь ему возразить, нужно просто забыть эту дурацкую историю.
К вечеру я успокоился и уверовал в собственное убеждение, что все это был сон, что никаких санок в моей комнате не было, просто я очень мнительный и много воображаю, как говорит мама. Перед сном я задернул шторы и вдруг увидел на полу два высохших водяных следа от талой воды, как раз в том месте, где согласно моему сну стояли эти злосчастные сани. В горле пересохло, руки затряслись, я был в полном недоумении – это что, такая шутка? Издевательство? Но чья она? Может, папа все знает и таким образом пытается проучить меня? Но на него это уж слишком не похоже, он, скорее, выпорол бы меня ремнем и лишил всех удовольствий до конца четверти.
Я собрался, сделал глубокий вдох и составил план действий. Сначала я хотел все записать, но потом решил, что это лишняя улика, которую наверняка кто-нибудь случайно найдет, и тогда мне точно не поздоровится. Буду держать все в голове. Ночью я побегу в карьер. Мне нужно запастись теплой одеждой и едой, нет – еда не нужна, я же не на всю ночь уйду, а всего на час или два максимум. Моя голова высунулась из-за угла комнаты: перед сном мама идет к входной двери и закрывает ее изнутри на два оборота, затем отправляется в ванну, а после сразу в спальню. Я открою дверь в тот момент, когда будет шуметь вода, этого никто не услышит, и ночью, когда все уснут, незаметно выберусь на улицу.
Я сделал все, как спланировал, дождался полночи, оделся и тихо, словно мышь, вышел из квартиры, прошел вдоль дома так, чтобы меня не заметили из окон, свернул в узкую мрачную аллею и бросился бежать. Темно, вокруг ни души, только оранжевые светящиеся пятна осуждающе смотрят на меня с высоты фонарных столбов, а снег под ногами похрустывает, будто бы посмеивается надо мной. До карьера я добежал минут за 40, еще минут 10 ушло на отдых, я выдыхал клубы струившегося пара, словно дракон, и любовался белоснежными волнами зимнего песчаного океана. Затем принялся за дело: рыл снег руками, ногами, носом и всем телом, но ничего похожего на санки не было. Я еще раз осмотрелся и попытался воспроизвести вчерашний день – вроде бы мы зарыли их именно тут, но, может быть, чуть левее или чуть дальше. Везде были наши следы, и, если честно, я не очень хорошо запомнил место захоронения, так как находился в состоянии шока или – как там говорится? – аффекта.
Час или два я рылся в снегу, но ничего, кроме чьей-то варежки, не нашел. Мокрый и потный, я вернулся домой и лег спать. Пока я не мог придумать никакого оправдания, кроме того, что всему виной моя мнительность и лучшее, что я могу сделать в этой ситуации, – переключиться. Например, на игру или на уроки, на что угодно – лишь бы не думать об этих санках.
3
Я вздрогнул, меня будто толкнули, я открыл глаза и вспомнил момент удара – у Дена очень сильная рука, щека до сих пор побаливала. Я посмотрел на часы – 4:15, можно спать еще три часа, повернулся на другой бок и тут увидел небольшой темный силуэт.
– Не-е-е-е-ет! – простонал я вслух и сгримасничал так, будто сейчас заплачу, натянул одеяло на лицо и сжался от пронзающего все тело страха, тысячи ножей вонзились в мое тело одновременно, спину жгло, я лежал на куче раскаленных углей и не мог шевельнуться – санки. Они стояли на том же месте и смотрели на меня лицевой решетчатой стороной. Полоски, словно тюремная камера, отрезали часть комнаты и заперли меня внутри моего собственного отчаяния.
Я снова начал думать, периодически зажмуриваясь и открывая резко глаза в ожидании, что санки пропадут, но этого не случилось. Решение было принято – утром, когда папа перед работой зайдет в мою комнату пожелать хорошего дня и увидит санки, признаюсь во всем, расскажу, как все было, и понесу достойное наказание. Я отвернулся от санок и натянул одеяло еще больше, ступни оголились и почувствовали холодный воздух. Запах школьной еды вызывал тошноту и рвотные позывы, тело было напряжено до предела, а мышцы на ягодицах сжались и засвербели в предвкушении ударов ремня. Конечно же, ремень я стерплю, он даже «пойдет мне на пользу», как считают некоторые, а вот презрение ребят – нет. Я лучше умру, но не сдам остальных, расскажу, что сделал это один, и сам за все отвечу. Я уснул.
Следующим днем.
Школьный звонок резко и неожиданно ворвался в мое сознание – разбудил. Я открыл глаза и тотчас оторвал тяжелую голову от книги, ребята стояли вокруг меня, их лица отражали смех, губы беззвучно шевелились, я не слышал их, потому что звонок все еще продолжал раздражать мои барабанные перепонки. Тут все расступились и передо мной появился Ден, одетый в темно-красный свитер, связанный бабушкой на вырост, голова торчит из воротника, будто из песка. Он схватил меня за грудки и прямо в лицо проговорил: «Хватит спать, бежим в столовку!» – словно проскреб металлическим скребком по бордюрному покрытию, от него разило колбасой и белым сдобным хлебом. Я скинул все вещи в рюкзак и побежал следом за всеми. Это состояние было похоже на сон, я пытался восстановить свое утро дома, но мое сознание напрочь отказывалось, и тогда я решил, что, наверное, сейчас – это сон и утро дома еще впереди. Весь класс в привычном нам режиме торопился в столовую, обычно я плетусь сзади, но сегодня толпа поглотила меня и я оказался в самой середине, мне даже не нужно было шевелить ногами, меня толкали сзади так, что я прижимался к холодному кожаному портфелю Сашки, который в свою очередь нажимал на тех, кто перед ним. Мы вывалились на лестничный проем, и кто-то из первых упал, все последовали за ним, я прижался к Сашке и сгруппировался, пытаясь приготовиться к удару, но падение оказалось на удивление мягким и безболезненным, на меня сверху навалились еще несколько человек, а вот тем, кто упал первыми, не повезло – их стоны и крики вырывались из самого сердца человеческой кучи.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
