–1-
Яркое солнце отчаянно щипало глаза – не помогало даже темное, почти черное стеклышко от старой сварочной маски. Но уж очень хотелось посмотреть на самое настоящее солнечное затмение.
И хотелось этого не одному только Теме.
– Все, отдай! – нетерпеливо потребовал толстый Боря, годом постарше Темы.
Он жил с родителями-неандертальцами в страшноватой на вид пятиэтажной пещере, которую все почему-то называли «хрущевкой». Наверное, из-за того, что вокруг нее везде валялись обглоданные хрущи… Или хрящи? Вообще-то, он был не злой, но в компании с Кирей…
– Нет, мне! – заявил Киря, драчливый и наглый мальчишка из соседнего двора, того самого, где девятиэтажка покрылась лианами и большими зелеными листьями, а на крыше жили орлы, и лежали вечные снега.
Теме ничего не оставалось делать, как отдать с таким трудом добытое стеклышко сильнейшим. А ведь дядя Архи учил его: нельзя показывать другим свою слабость. Надо отстаивать свою правоту до конца, даже если это будет стоить лишнего синяка.
Но эти двое были старше, сильнее, и где-то внутри появлялось неприятное чувство – будто все тело становится ватным, перестает починяться тебе, и руки сами отдают то, что требуют более от тебя сильные. Дядя Архи говорил, что это самое постыдное в мире чувство. И оно называется страх.
Тема и сам чувствовал стыд вперемешку с мелким, отвратительным страхом, страхом того, что стеклышко могут забрать силой, да еще дать тумаков в придачу; да еще того, что при этом надо будет обязательно дать сдачи – а на это тоже не хватит смелости; страхом того, что в конце всего этого с новой силой придет стыд собственного страха.
И теперь эти двое, по очереди выхватывая друг у друга из рук темное стекло, прищурившись, пялились на небо.
– Ну, и где? Где оно? – недовольно говорил Боря. – Наврал, небось, все…
– Ничего я не наврал, – обиженно возражал Тема. – Мне дядя сказал. А он никогда не ошибается.
Боря и Киря расхохотались.
– А кто он у тебя, что такой умный? – грубо спросил Киря.
– Архивариус, – гордо ответил Тема.
– Чего? – шмыгнув носом, переспросил Киря. – Дурацкое имя какое-то.
– Точно, дурацкое, – подтвердил Боря.
– Сами вы!.. – сжав маленькие кулаки крикнул Тема и обмер от собственных слов.
Старшие мальчишки некоторое время выжидательно смотрели на него, словно надеясь на то, что этот сопляк полезет в драку. Но на большее, чем этот внезапный выкрик, Тема не решился. Наверное, Киря, все-таки, врезал бы ему – просто так, для острастки. Но тут Боря, глядя на солнце в стеклышко, воскликнул:
– Ух, ты… Ползет!
– Кто ползет? – встрепенулся Киря.
– Тень ползет, – зачарованно глядя вверх, сказал Боря.
– А, ну, дай! – потребовал Киря, и отобрал стеклышко у толстяка.
– А мне посмотреть? – робко попросил Тема.
Но его даже не удостоили ответом.
– А давайте посчитаемся! – осенило вдруг Тему. – Кому выпадет – тому и смотреть первому, а? Это будет по-честному! Давайте – я много считалочек знаю!
Ребята лишь презрительно фыркнули в ответ. Так они поочередно смотрели и смотрели на небо, а у Темы от обиды наворачивались на глаза слезы.
Быстро потемнело, завыли вдруг собаки и прочие твари, даже думать о которых было страшно, и наступила странный-престранный полуночь-полудень. Еще минута – и лунная тень начнет сползать с солнца, и все вернется на круги своя.
А Теме так и не доведется понаблюдать в стеклышко за этим редким зрелищем, которое столь красочно ему описывал дядя Архи. И потому Тема стал мрачен и зол.
– Ну? – произнес, наконец, Боря, которому надоело пялиться в стеклышко. – И когда же оно назад начнет вылазить?
– Да сейчас, вроде, и начнет, – неуверенно сказал Киря и снова мельком взглянул на спрятавшееся солнце.
Прошло несколько минут. На небесах ничего не изменилось.
Боря зевнул. Киря рассеянно – небрежно кинул стеклышко на асфальт.
– Надоело что-то, – сказал он. – Ерунда какая-то. Сколько можно зырить на это дурацкое пятно? Пойдем, погуляем, Борь…
– Пойдем, – снова зевнув, сказал толстяк. – Малой, ты с нами?
Тема ничего не ответил. Только отрицательно покачал головой и поднял с асфальта свое стеклышко.
– Как хочешь, – равнодушно бросил Киря, и приятели удалились куда-то в сторону старой заброшенной стройки.
Тема поднял стеклышко и принялся смотреть через него на удивительное темное пятно, окаймленное по краям яркой солнечной короной. Теперь он мог любоваться этим, сколько угодно.
Но на душе от того уже не становилось веселее.
– Зачем ты это сделал? – строго спросил Архивариус и тут же вздохнул.
Действительно, такой тон в данной ситуации неуместен. Ведь мальчик и вправду не ведал, что творит…
Сам Тема стоял напротив, понурив голову с самым виноватым видом. Архивариус усмехнулся: он не питал иллюзий по поводу раскаяния этого шельмеца. Он-то прекрасно знал, что ни в чем тот не раскаивается, и совершенно уверен в собственной правоте. Да и как можно его упрекать в этом? Каждый из нас был когда-то беззащитным, но своенравным шестилетним мальцом.
Конечно, он не может дать сдачи старшим мальчишкам. Зато может многое другое. К счастью, совершенно от него не зависящее. Пока.
– Я не нарочно, – пробубнил Тема. – Так само получилось. Просто я не успел посмотреть и захотел, чтобы оно было подольше…
«Подольше!». Просто замечательно! Малышу захотелось просто растянуть удовольствие в рассматривании замечательного астрономического явления. И на свою беду он, Архивариус, сам этому содействовал! И вот они – плоды просвещения: совершенно непонятным, противоестественным образом солнечное затмение растянулось на самый неопределенный срок. И ладно, если бы это шло только на радость Теме, да кучке астрономов, что пялятся сейчас в небо полнейшем недоумении и трансе.
