Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Внезапно я ловлю себя на том, что с нетерпением жду того момента, который наступит через несколько минут, когда я узнаю, что все в порядке. Я думаю о том, как мы с Олли посмеемся над моей паранойей. «Ты не поверишь, что мне пришло в голову», – скажу ему я, а он закатит глаза и улыбнется. «Вечно ты волнуешься, – скажет он. – Как ты вообще справляешься со своей тревожностью?»
Но когда я осторожно делаю несколько шагов вперед, то понимаю, что мои опасения не напрасны. Я вижу это по мрачному выражению лица полицейского, по тому, как опущены у него уголки рта.
Женщина-полицейский смотрит на Эди, потом снова переводит взгляд на Олли.
– Мы можем где-нибудь поговорить… без свидетелей?
На лице Олли появляются первые признаки неуверенности. Его плечи напрягаются, и он чуток выпрямляется. Возможно, это получается бессознательно, но он отталкивает Эди от двери, словно заслоняет ее от чего-то.
– Эй, Эди-букашка, хочешь поставлю тебе «Уигглз»? – говорю я наконец, делая большой шаг вперед.
Эди решительно мотает головой, не сводя глаз с полицейских. Ее мягкое круглое лицо светится интересом, ее толстые шаткие ножки точно вросли в пол.
– Ну же, милая, – снова пытаюсь я, проводя рукой по ее бледно-золотистым волосикам. – Как насчет мороженого?
Вот это уже дилемма для Эди. Она смотрит на меня долгим взглядом, прикидывая, можно ли мне доверять. Я кричу Арчи, чтобы он достал «Пэддл попс», и она убегает по коридору.
– Входите, – говорит Олли полицейским, и они входят, бросая мне быструю вежливую улыбку. Улыбку, которая словно бы извиняется. Улыбка, которая пронзает мне сердце, выбивает меня из колеи. Дело не в соседях, говорит эта улыбка. Плохие новости для вас.
В нашем доме не так много мест, где можно уединиться, поэтому Олли ведет полицию в столовую и отодвигает от стола пару стульев. Подойдя следом, я смахиваю свежесложенное белье в корзину. Стопки обваливаются друг на друга, как рушащиеся здания. Полицейские садятся на стулья, Олли пристраивается на подлокотнике дивана, а я остаюсь напряженно стоять. Я вся внутренне подбираюсь.
– Во-первых, я должен удостовериться, что вы являетесь родственниками Дианы Гудвин…
– Да, – отзывается Олли, – это моя мать.
– Тогда с прискорбием должна вам сообщить, – начинает женщина, и я закрываю глаза, потому что уже знаю, что она собирается сказать.
Моя свекровь мертва.
2
ЛЮСИ
ДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ…
Кто-то однажды сказал мне, что в жизни каждого есть две семьи: та, в которой ты родился, и та, которую себе выбрал. Но это же не совсем так, верно? Да, возможно, тебе дано выбрать себе партнера, но детей-то себе не выбираешь. Не выбираешь себе деверей или золовок, не выбираешь незамужнюю тетку своего партнера, у которой проблема с алкоголем, или кузена с бесконечной чередой подружек, которые не говорят по-английски. И, что еще важнее, не выбираешь себе свекровь. Тут все определяют мерзко хихикающие вершительницы судеб.
– Эй? – окликает Олли. – Есть кто дома?
Я на пороге зияющего фойе дома Гудвинов и щурюсь на мрамор, простирающийся во всех направлениях. Винтовая лестница под великолепной хрустальной люстрой ведет с первого на второй этаж. У меня такое чувство, будто я попала на разворот журнала Hello!, из тех, где печатают нелепые фотографии знаменитостей, развалившихся на вычурной мебели или на поросших травой холмах в сапогах для верховой езды и с золотистыми ретриверами у ног. Я всегда думала, что именно так выглядит изнутри Букингемский дворец, ну или не Букингемский, то какой-нибудь поменьше, Сент-Джеймсский или Виндзорский. Я пытаюсь поймать взгляд Олли, чтобы… что? Одернуть его? Развеселить? Честно говоря, я не уверена, но в любом случае момент упущен, потому что он уже ринулся в дом, объявляя о нашем прибытии. Сказать, что я к этому не готова, – преуменьшение века. Когда Олли предложил мне прийти к его родителям на ужин, я представляла себе лазанью и салат в симпатичном бунгало из светлого кирпича – в таком доме я сама выросла. Я представляла себе обожающую мать, прижимающую к груди альбом с выцветшими детскими фотографиями, и бесцеремонно гордого, но неловкого в общении отца, сжимающего банку пива и осторожно улыбающегося. Вместо этого кругом сверкают и сияют картины и скульптуры, а родителей, неловких в общении или наоборот, нигде не видно.
– Олли!
Я хватаю Олли за локоть и собираюсь что-то яростно прошептать, но тут в большом арочном дверном проеме в задней части вестибюля возникает краснолицый толстяк с бокалом красного вина в руке.
– Папа! – кричит Олли. – Вот ты где!
– Ну и ну. Только посмотрите, кого кот притащил.
Том Гудвин – полная противоположность своему высокому темноволосому сыну. Невысокий, тучный и нескладный, в красной клетчатой рубашке, заправленной в брюки, подпоясанные ниже внушительного живота. Он обнимает сына, а Олли хлопает своего старика по спине.
– Ты, должно быть, Люси, – говорит Том, отпустив Олли. Он берет мою руку и сердечно ее пожимает, потом издает негромкий свист. – Ну надо же! Молодец, сынок.
– Приятно познакомиться, мистер Гудвин. – Я улыбаюсь.
– Том! Зови меня Том. – Он улыбается мне так, словно выиграл в Пасхальную лотерею, а потом, кажется, вспоминает кое-что. – Диана! Диана, где ты? Они здесь!
Через пару секунд из задней части дома появляется мать Олли. На ней белая рубашка и темно-синие брюки, и она стряхивает с рубашки несуществующие крошки. Я вдруг задумываюсь о своем выборе наряда: длинное пышное платье в красно-белый горошек 1950-х годов, которое когда-то принадлежало моей матери. Я думала, платье будет смотреться очаровательно, но теперь оно кажется неуместным и глупым, особенно учитывая простой и скромный наряд мамы Олли.
– Извини, – говорит она с расстояния в несколько шагов. – Я не слышала звонок в дверь.
– Это Люси, – объясняет Том.
Диана протягивает руку. Когда я собираюсь ее взять, то замечаю, что она почти на голову выше мужа, несмотря на туфли без каблука, и худая, как фонарный столб, если не считать небольшого утолщения в талии, как свойственно немолодым людям. У нее серебристые волосы, подстриженные в элегантное каре до подбородка, прямой римский нос и, в отличие от Тома, сильное сходство с сыном.
А еще я замечаю, что рукопожатие у нее холодное.
– Приятно познакомиться, миссис Гудвин, – говорю я, отпуская ее руку и протягивая букет.
Я настояла на том, чтобы по дороге заехать в цветочный магазин, хотя Олли сказал: «Она не слишком-то жалует цветы». «Все женщины любят цветы», – ответила я, закатив глаза.
Но сейчас, когда я замечаю отсутствие украшений, некрашеные ногти и практичные туфли без каблука, у меня возникает ощущение, что я ошиблась.
– Привет, мама, – говорит Олли, заключая маму в медвежьи объятия, и она с грехом пополам ему позволяет.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
