Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Именно это чувство лежит в основе всех его работ и книг. Именно оно выгнало его из школы в журналистику, потом в Центральный совет по выработке электроэнергии и, наконец, сделало его одним из самых популярных и продаваемых писателей в мире. И это же чувство справедливости заставляет его в этой книге, пусть порой и мельком, походя, всё же упоминать решительно всех людей, которые на него повлияли. Например, Алана Корена, придумавшего множество техник короткой юмористической прозы, которыми мы с Терри пользовались все эти годы. Или же блестящий и неповоротливый «Брюэровский фразеологический словарь» и его составителя, преподобного Эбенезера Кобэма Брюэра, самого прозорливого из авторов. Предисловие Терри к «Словарю» меня немало повеселило. Мы в восторге звонили друг другу, обнаружив новый, доселе неведомый вариант этой книги («Эй, у тебя уже есть экземпляр “Словаря чудес подражательных, реалистических и догматических”»?).
Собранные здесь вещи охватывают всю писательскую карьеру Терри, со школьных времен до эпохи Рыцарства Королевства букв, и они всё еще образуют единое целое.
Они не датированы, если не считать упоминаний специфического компьютерного «железа» (полагаю, что если только Терри не отдал его на благотворительность или в музей, он может до сих пор сказать, где хранится его «Атари Портфолио» и сколько он заплатил за дополнительную карту памяти объемом в совершенно немыслимый один мегабайт). Автор этих эссе всегда говорит голосом Терри: добродушным, разумным, компетентным, суховатым и немного удивленным. Возможно, если вы читаете быстро и не особо обращаете внимания на такие вещи, вы можете счесть его веселым.
Но вся эта веселость таит под собой гнев. Терри Пратчетт не из тех, кто безропотно уходит во тьму, вечную или нет. Уходя, он злится на очень многое. На глупость, несправедливость, человеческую недалекость и близорукость, а вовсе не только на умирание света. Хотя и на него тоже. И рука об руку с гневом – так демон под руку с ангелом уходят в закат – идет любовь. Любовь к людям со всеми их грехами, к некоторым драгоценным для него вещам, к историям, и прежде всего, любовь к человеческому достоинству.
Другими словами, гнев – это его топливо, но именно величие духа привлекает этот гнев на сторону ангелов или (так лучше для нас всех) орангутанов.
Терри Пратчетт – вовсе не веселый старый эльф. Ничего подобного. Он намного больше этого.
Терри слишком быстро сходит во тьму, и на это я тоже страшно злюсь. На несправедливость, которая лишит нас… чего? Еще двадцати или тридцати книг? Еще одной полки, полной идей, великолепных фраз, старых и новых друзей, историй, в которых люди делают именно то, для чего рождены на этот свет – то есть используют голову, чтобы вылезти из тех проблем, в которые не залезли бы, если бы хоть немного подумали раньше? Еще книги или двух вроде этой, с журналистикой, агитпропом и даже редкими предисловиями? Но, честно говоря, потеря всего этого не так уж меня и сердит. Мне от этого грустно, но я видел создание некоторых книг вблизи и понимаю, что каждая книга Терри – это маленькое чудо, и у нас их и так уже больше разумного, а жадность – плохое чувство.
Я злюсь, потому что скоро потеряю друга.
И думаю: «А что бы Терри делал, если бы так злился?»
И тогда я беру ручку и начинаю писать.
Нил Гейман
Нью-Йорк, июнь 2014 года
Нежданный бумагомаратель
О книжных магазинах, драконах, письмах от фанатов, сэндвичах, орудиях труда, злости и всем прочем, что составляет жизнь Профессионального писателя
Развитие мысли
Журнал 20/20 Magazine, май 1989 года
Немного писанины о писанине. Внимательные читатели заметят, что в это время мои мозги занимали «Мелкие боги».
Это всё – довольно точное описание творческого процесса…
Проснуться, позавтракать, включить текстовый редактор, попялиться в экран.
Еще немного попялиться в экран.
Продолжать пялиться в экран, прислушиваясь, не идет ли почтальон. Если хоть немного повезет, почты будет много, и утро можно будет провести за напряженной работой. Последний роман только что ушел к издателю. Делать совершенно нечего. Мир превратился в черную дыру.
Прибывает почта. Одно письмо написано на листочке с Холли Хобби. Просьба о фотографии с автографом.
Ладно, ладно, можно заняться исследованиями. Для следующего сюжета о Плоском мире необходима информация о черепахах. Приходит смутная идея, что говорящая черепаха сыграет важную роль в книге. Не представляю, почему. Черепахи просто всплыли из подсознания. Может быть, это потому, что мои собственные черепахи вышли из спячки и теперь пародируют Бертрана Рассела где-то в теплице.
Найти книгу о черепахах в ящике в свободной комнате.
Надо как можно скорее переделать книжные шкафы (очень умно было сделать их в гараже, всё подогнать, используя угольники и всякое такое, покрыть двумя слоями лака, потом принести в дом, собрать на правильные штыри и клей и расставить сотни книг в идеальном порядке. Интересный научный эксперимент: что же случится с деревом, которое провело несколько недель в холодном влажном гараже, если внезапно перенести его в теплую сухую комнату? В три часа утра обнаружилось, что все полки вдруг усохли на одну восьмую дюйма).
Интересное примечание в книге о черепахах напоминает нам, что самая знаменитая черепаха в истории – та, которая упала на голову знаменитому греческому философу… как бишь его? Очень знаменитый мужик, что бы там ни случилось у него с черепахой. Внезапно охватывает желание выяснить подробности этой истории. В том числе мысли черепахи по этому поводу. Почему-то кажется, что это Зенон, но это точно не он.
На то, чтобы выяснить, что это был Эсхил, уходит двадцать минут. Не философ, а драматург. В его руках ранняя драма стала почти религией, превратилась в площадку для разрешения глубинных этических конфликтов, восхваляла великолепие языка и мысли. А потом немного свиста, и все ложатся спать. Из интереса прочитать про Зенона. А, это тот, кто говорил, что с точки зрения логики невозможно догнать черепаху.
Надо было сказать это Эсхилу.
Теперь надо еще навести справки о молитвенных барабанах и – без всякой особой причины – об Уильяме Блейке. Ответить на звонок какой-то леди, которая интересуется, не к дантисту ли она попала.
Вот теперь точно пора приступать к работе. Пружина творчества сжата до отказа.
Перейти к делу. Для начала сделать бэкап диска.
Вот что хорошо в текстовых редакторах. В старые недобрые дни пишущих машинок, когда вдохновение тебя покидало, приходилось чинить карандаши и булавкой чистить букву «е». Но текстовый редактор предоставляет бесконечные возможности повозиться с ним. Писать макросы. Подстраивать часы. И прочая, и прочая. Хорошая честная работа.
Сидение перед экраном и клавиатурой – само по себе работа. Тысячи офисов функционируют по этому принципу.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
