Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 165
Впервые сердце начали сдавливать тиски ненависти. Он не заслужил такого. Он пытался помочь своему городу и семье, а Гасан не мог расщедриться даже на тихую смерть?
Глаза защипали злые слезы. Али сердито стер их с чувством презрения. Нет, он не закончит свои дни, рыдая от жалости к себе и посылая проклятия семье, пока он чахнет в безымянной луже песка. Он – Гезири. Когда пробьет час расстаться с жизнью, его глаза останутся сухими, с губ сорвется хвала Всевышнему, а рука будет сжимать меч.
Он уставился на юго-запад, где была его родина, в направлении, в котором всю жизнь направлял свои молитвы, и впился пальцами в золотой песок. Али проделал ритуалы, необходимые для очищения перед молитвой – ритуалы, которые повторял по нескольку раз на дню с тех пор, как его обучила им мать.
Закончив с этим, он поднял ладони и закрыл глаза, уловив едкий запах песка и соли, въевшийся в его кожу.
«Направь меня, – взмолился он. – Защити тех, кого мне пришлось покинуть, и когда пробьет мой час… – к горлу поступил комок. – Когда пробьет час, молю, будь ко мне милостивее, чем мой отец».
Али приложил пальцы к своим бровям. А затем поднялся на ноги.
Не имея ничего, что сориентировало бы его в обширных нетронутых песках, кроме солнца, Али двинулся вслед за его неумолимым путешествием по небосклону, сперва стараясь не обращать внимания, а вскоре привыкнув к беспощадному пеклу на своих плечах. Горячий песок обжигал его босые стопы – а потом перестал. Он был джинном, и хоть он не мог стать дымом и скользить меж барханов, как могли его предки до Сулейманова благословения, пустыня не убьет его. Он шел день за днем, пока не одолеет усталость, делая остановки только на сон и молитву. Под ярким белым солнцем его мысли, его отчаяние по поводу того, как бесповоротно искалечена его жизнь, уплывали и растворялись.
Его терзал голод. Но пить не хотелось – жажда не мучила Али с тех самых пор, как им овладел марид. Он старался не думать о том, что это может значить, игнорировать новый неуемный краешек сознания, получавший наслаждение от влаги – которую Али ни в какую не хотел называть пóтом, – которая выступала у него на коже и градом текла с рук и ног.
Он не знал, как долго он брел, когда пейзаж наконец не изменился, и из-за барханов поднялись каменистые скалы, как огромные цепкие пальцы. Али рыскал по кряжистым утесам в поисках любого намека на еду. Он слышал, что гезирские сельские жители способны наколдовать целый пир из человеческих объедков, но Али никто не научил подобной магии. Он был рожден принцем, воспитан стать каидом, и всю жизнь, не ведая забот, был окружен прислугой. Он ничего не знал о том, как выживать в одиночку.
Измученный голодом и отчаянием, он съел каждую травинку, какую ему удалось найти, вместе с корешками. Но зря. Наутро он проснулся с чудовищным отравлением. Пепел сыпался с его кожи, и его долго рвало, пока изнутри не стала выходить только пламенно-черная жижа, прожигающая землю.
В поисках тенька, чтобы немного прийти в себя, Али пытался было спуститься с утеса, но его так мутило, что в глазах плясали мушки, и тропа перед ним поплыла. В тот же момент он оступился, поскользнувшись на камешке, и покатился вниз по крутому склону.
Он больно приземлился в расселину скалы, левым плечом врезавшись в выступающий булыжник. Что-то влажно хрустнуло, и обжигающая боль разлилась по его руке.
Али ахнул. Попытался пошевелиться и вскрикнул, когда острая боль прострелила плечо. Мышцы руки сковал спазм, и он сквозь зубы втянул воздух, сдерживая брань.
Поднимайся. Так и умрешь здесь, если сейчас не поднимешься. Но ослабшие ноги отказывались слушаться. Из носа хлестала кровь и заполняла рот, а он лишь беспомощно смотрел на скалы, остро очерченные на фоне яркого неба. В расселине внизу виднелись только песок да голые камни. Ничто живое по иронии судьбы здесь не задерживалось.
Али проглотил всхлип. Он понимал, что бывают способы умереть и пострашнее. Его могли бы схватить и подвергнуть пыткам враги отца, или ассасины – разрубить на части, лишь бы заполучить «доказательство» своего кровавого триумфа. Но, да простит его Всевышний, Али не хотел умирать.
Ты – Гезири. Ты веруешь во Всеблагодетельного. Не унижай своего достоинства. Дрожа всем телом, Али зажмурился от боли, силясь найти умиротворение в священных стихах, давным-давно заученных наизусть. Но это было нелегко. В обступающей темноте то и дело проглядывали лица близких, оставшихся в Дэвабаде: брата, чьего доверия он окончательно лишился; подруги, чьего возлюбленного он убил; отца, который решил казнить Али за преступление, которого он не совершал. Их голоса мучили его, пока наконец Али не лишился сознания.
Проснулся он от того, что кто-то впихивал ему в глотку нечто совершенно омерзительное на вкус.
Али распахнул глаза и поперхнулся. Рот был полон чем-то хрустящим, с металлическим, неправильным привкусом. Перед глазами поплыло, но ему удалось сфокусироваться на фигуре широкоплечего мужчины, присевшего рядом с ним на корточках. Лицо проступало фрагментами: неоднократно сломанный нос, грязноватая черная борода, глаза с нависающими веками.
Глаза Гезири.
Мужчина положил увесистую ладонь Али на лоб и отправил еще одну ложку, полную мерзкого варева, ему в рот.
– Ешьте, маленький принц.
– Ч-что это? – давясь, спросил Али. В гортани так пересохло, что вопрос прозвучал слабым шепотом.
Джинн заулыбался.
– Сернобычья кровь с толченой акацией.
Желудок Али немедленно воспротивился. Он наклонил голову, чтобы вырвать, но мужчина зажал ему рот ладонью и начал массировать горло, пропихивая отвратный продукт в пищевод.
– Э-э, не надо так. Кто же отказывается от пищи, которую с такой заботой приготовил для тебя гостеприимный хозяин?
– Дэвабадцы, – раздался второй голос, и, посмотрев себе под ноги, Али заметил женщину с толстыми черными косами и лицом, словно высеченным из камня. – Никаких правил приличия. – Она подняла зульфикар и ханджар Али. – Превосходное оружие.
Мужчина показал Али узловатый черный корешок.
– Ели что-нибудь подобное?
Али кивнул, и он фыркнул:
– Глупец. Ваше счастье, что от вас не осталась горстка праха. – Он сунул под нос Али очередную порцию кровянистой дряни. – Ешьте. Вам нужно восстановить силы, чтобы вернуться домой.
Али слабо оттолкнул ложку. У него все еще кружилась голова, и он был в полном замешательстве. По расселине просвистел ветер, иссушив выступившую на коже влагу. Он поежился.
– Домой? – переспросил он.
– В Бир-Набат, – ответил мужчина, как будто иного и быть не могло. – Домой. До него всего-то неделя пути на запад.
Али пытался помотать головой, но шея и плечи одеревенели.
– Нельзя, – просипел он. – Я… иду на юг.
Больше он понятия не имел, куда податься. Исторической родиной клана Кахтани были неприступные горы, протянувшиеся вдоль южных тропических берегов Ам-Гезиры – только там он мог надеяться найти союзников.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 165
