Она как раз добавляла несколько штрихов к своей внешности, когда зазвонил телефон. Это был Денвере Джордан, банкир и ее очередной поклонник.
Они должны были отправиться на помолвку младшего брата Денверса, владевшего гостиницей «Аллингем». Поскольку Ребекка одновременно была и спутницей Денверса, и представителем гостиницы, выглядеть она должна была абсолютно безупречно.
Ребекка взглянула в шикарное трехстворчатое зеркало. Ее изящную фигуру выгодно подчеркивало обтягивающее платье. Шею украшал большой бриллиант на цепочке.
Волосы цвета меда выгодно подчеркивали ее зеленые глаза. Небольшие бриллиантовые серьги довершали картину.
Когда часы пробили восемь, в дверь постучали, и Ребекка впустила Денверса.
— Ты выглядишь великолепно, — сказал он. — Все будут завидовать мне.
Помолвка происходила в банкетном зале, украшенном огромным количеством белых роз. Жених и невеста выглядели совсем юными — Рори было всего двадцать четыре, а Элспете — восемнадцать. Отец Элспеты являлся президентом банка, на который работал Денвере. Банк входил в состав консорциума, финансирующего гостиницу «Аллингем».
Невеста похожа на котенка, подумала Ребекка, она еще такая наивная и импульсивная во всем, особенно в любви.
— Никогда не понимала людей, которые клянутся друг другу в вечной любви, — прошептала она Денверсу, когда вечер был в самом разгаре.
— Ты еще просто очень молода. На самом деле вечная любовь существует, — пробормотал он.
— Ты действительно думаешь, что я еще молода и глупа?
— Ну что ты, любимая! Мы все знаем, что жизнь не такова, как нам хотелось бы.
— Это правда, — согласилась она.
Внезапно подбежала Элспета и обняла Ребекку.
— О, Бекки, я так счастлива. А как насчет вас двоих? Может, объявить сейчас и о вашей помолвке?
— Нет, — быстро сказала Ребекка. Но, поняв, что произнесла это слишком резко, поспешила добавить:
— Этот вечер принадлежит только вам. Если я стану отвлекать внимание гостей, у меня будут неприятности с моим боссом.
— Хорошо, но на своей свадьбе я брошу тебе букет.
Элспета тут же убежала, и Ребекка вздохнула с облегчением.
— Почему она назвала тебя Бекки? — спросил Денвере.
— Сокращенно от Ребекки.
— Мне больше нравится Ребекка. Это имя больше подходит тебе — обходительной и утонченной.
Бекки — это что-то взбалмошное и неуклюжее. Ребенок, который ничего не знает об этом мире.
Она быстро поставила стакан, потому что у нее внезапно задрожала рука. Но вряд ли он что-то заметил.
— Я не всегда была обходительной и утонченной, — произнесла она.
— Но я привык видеть тебя именно такой.
И, конечно, Денверсу Ребекка была нужна только такой — изысканной и утонченной. Что же, она не прочь выйти за него замуж — не по любви, а ради поддержки с его стороны. Ей уже тридцать два, и она не хочет бесцельно плыть по течению всю свою жизнь.
После помолвки Денвере предложил поужинать вместе, но Ребекка отказалась, сославшись на усталость. Он проводил ее до номера и в последний раз попытался продлить вечер, задержавшись у двери, чтобы поцеловать ее, но она сослалась на усталость.
— Я на самом деле очень утомилась. Спокойной ночи, Денвере.
— Ладно. Отдохни получше, завтра важный день.
— А что будет завтра?
— Мы же обедаем с председателем банка. Разве ты забыла?
— Конечно, нет. Спокойной ночи.
Если бы он вскоре не ушел, она бы, кажется, накричала на него.
Наконец она осталась в одиночестве. Ребекка выключила свет и стала смотреть в окно на яркие лондонские огни. Ей казалось, что она смотрит на свою жизнь, которая стала чередой бесконечных званых обедов, посещений оперы, модных ресторанов, приемов в роскошном доме, где она вскоре станет женой и хозяйкой.
Когда-то такой образ жизни был привлекателен для нее. Но сегодня вечером молодая пара, полная страстной веры в любовь, напомнила ей о некоторых вещах, в которые Ребекка теперь не верила.
Во все это верила Бекки, но Бекки была мертва. И все же сегодня вечером ее призрак вышел на сцену и посмотрел укоризненными глазами на Ребекку, напоминая, что когда-то у нее тоже было сердце, которое она отдала юноше с неистовым взглядом.
«Ребенок, который ничего не знает об этом мире» — таков вердикт Денверса. Он и не догадывается, насколько прав. Они были детьми, непосредственная Бекки и двадцатилетний Лука, и думали, что их любовь преодолеет все.
Бекки Солвей с первого взгляда влюбилась в Италию и особенно в окрестности Тосканы, где ее отец унаследовал состояние семьи Беллето от своей итальянской матери.
— Папа, как здесь божественно красиво! — воскликнула она, увидев Тоскану впервые. — Я хочу остаться здесь навсегда.
Он смеялся.
— Хорошо, дорогая. Как скажешь.
Он поступал так всегда, потакая ее желаниям, с четырнадцати лет исполняя все капризы Ребекки. Они остались вдвоем — мать девушки умерла, когда ей было двенадцать, — Фрэнк Солвей, успешный бизнесмен в области электроники, и его яркая, симпатичная дочь.
Его фабрики были разбросаны по всей Европе, и он непрерывно развивал бизнес в тех странах, где рабочая сила стоила дешевле. Во время ее школьных каникул они путешествовали вместе, посещая офисы его империи, или оставались в Беллето. Потом Ребекка закончила свое обучение в Англии — точнее говоря, когда ей исполнилось шестнадцать, объявила, что школа ей надоела.
— Я хочу просто жить в Беллето, папа.
И как всегда, он сказал:
— Хорошо, дорогая. Как скажешь.
Отец купил Ребекке лошадь, и она проводила счастливые дни, пропадая в виноградниках и оливковых рощах, которые составляли богатство Беллето.
У нее были способности к языкам, и вскоре она выучила итальянский у своей бабушки, а если точнее, то освоила местный тосканский диалект. Фрэнк ужасно говорил по-итальянски, и слуги едва понимали его, поэтому он предоставил вести домашнее хозяйство Ребекке. Спустя некоторое время дочь стала помогать ему и в бизнесе.
Все, что она знала об отце, сводилось к одному — он был успешным бизнесменом. Но не все было так просто.
Отец закрыл одну из фабрик в Англии и открыл другую в Италии, затем поехал осматривать новое помещение в Испании, взятое в аренду.
Когда отец отсутствовал, Бекки вышла прогуляться и неожиданно столкнулась с тремя мрачными типами.
— Ты — дочь Фрэнка Солвей! — сказал один из них по-английски. — Бесполезно отпираться.
— Почему я должна отрицать это? Я не стыжусь своего отца.
