Теперь он работал в новом здании в центре города, и жили они не в половине дома, и даже не в стареньком викторианском особняке, в который переехали позднее, а в шикарном кирпичном доме в стиле поздней английской готики на тенистой улице в десяти минутах езды от его работы. Путь был прямой и без каких-либо препятствий. Но по какой-то неведомой, пугающей причине Джеффу не удалось преодолеть его.
– Мам?
Лаура обернулась, услышав голос, и увидел а в проеме арки гостиной Дебру. Глаза у дочери были сонными, а темные волосы спутались. Она была в ночной сорочке, под которой отчетливо проступала оформившаяся за последний год грудь.
Лаура попыталась улыбнуться, скрывая неожиданное сердцебиение.
– Привет, Деб.
– Еще только пять часов, – сердито промолвила Дебра. – Еще ведь ночь, мама. Почему ты встала?
Лаура не знала, что ей сказать – точно так же, как накануне вечером, когда, вернувшись из школы, Дебра не застала отца, – и ответила вопросом на вопрос:
– А ты почему?
– Потому что я проснулась, вспомнила вчерашний вечер и начала волноваться. Папа ведь никогда так не задерживался. Мне приснился страшный сон, как будто случилось что-то ужасное, поэтому я решила заглянуть в гараж и убедиться, что «порше»… – она резко оборвала себя и испытующе уставилась на Лауру в темноте. – Его нет, да?
Лаура покачала головой.
– Где же он?
Лаура пожала плечами.
– Ты уверена, что он не звонил и ничего тебе не передавал? Может, ты забыла? У тебя столько дел, иногда ты просто пропускаешь кое-что мимо ушей. Или, может, он оставил сведения на автоответчике, а они стерлись каким-то образом. А может, он решил переночевать у бабушки Лидии.
Лауре приходила в голову такая мысль, но она не заглянула к свекрови, когда ездила на поиски Джеффа. Конечно, Лидия могла заболеть и позвонить сыну, но в первую очередь она обратилась бы к Лауре. Ее няней была Лаура. Именно Лаура покупала ей продукты, возила к врачу, вызывала уборщиц, дезинфекторов и водопроводчиков.
– Его там нет. Я узнавала.
– А в офисе?
– Туда я тоже заезжала.
К неудовольствию охранника, у которого был гораздо более сонный вид, чем у Дебры, она настояла на осмотре гаража, но «порше» там не оказалось.
– Может, он с Дэвидом?
– Нет. Я звонила.
Дэвид Фарро был партнером Джеффа, но он ничего не знал о том, чтобы Джефф договаривался с кем-либо о поздней встрече. Ничего не было известно и секретарше Джеффа, которая ушла с работы в пять, когда Джефф еще оставался в офисе.
– Может, он с клиентом?
– Может быть.
– Но вы же собирались идти в музей. Неужели он не позвонил бы, если у него изменились планы?
– Я тоже так думаю.
– Может, что-то случилось с телефоном?
– Нет.
– Может, он попал в автокатастрофу?
Но Лаура знала, что он все равно бы позвонил. Или это сделал бы кто-нибудь другой за него. А если бы его обнаружила полиция, то ее поставили бы в известность.
– Так где же он? – вскричала Дебра.
Ужас охватил Лауру от собственной беспомощности.
– Я не знаю!
– Но он же должен где-то быть!
Она обхватила себя руками.
– У тебя есть какие-нибудь предположения?
– У меня? – отпрянула Дебра. – Что я могу знать? Ты здесь взрослая. К тому же ты его жена. Это ты знаешь его от и до. Значит, ты и должна знать, где он.
Лаура снова повернулась к окну и, отодвинув штору, выглянула на улицу.
– Мам?
– Я не знаю, где он, малышка.
– Здорово. Ну просто здорово.
– Вовсе нет, – откликнулась Лаура, нервно всматриваясь в темную улицу, – но в данный момент я могу сделать не так уж много. Он появится и, я уверена, объяснит нам, где был и почему не позвонил.
– Если бы я не явилась ночевать и не позвонила, ты бы убила меня.
– С таким же успехом я могу убить твоего отца, – в мгновенном порыве гнева промолвила Лаура. Джеффу придется привести достаточно веские оправдания, чтобы не навлечь на себя ее ярость. Но гнев быстро угас, уступив место страху. Возможные варианты, один хуже другого, вспыхивали в ее сознании.
– Он вернется, – повторила она столько же для Дебры, сколько и для себя.
– Когда?
– Скоро.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все.
– А что, если он заболел, ранен, что, если он где-нибудь умирает? Вдруг он нуждается в нашей помощи, пока мы стоим здесь в теплом и уютном доме и поджидаем, когда он появится? А мы попросту теряем время, когда должны заниматься его поисками?
Ничего нового в вопросах Дебры не было. Лаура уже неоднократно задавала их себе и теперь была готова аргументированно ответить на них.
– Я искала его весь вечер. Я объехала полгорода, но так и не нашла «порше». Я звонила в полицию, они его не видели. Если бы он попал в автокатастрофу, полиция сообщила бы мне об этом.
– Значит, ты просто собираешься стоять здесь и смотреть в окно? И тебя это совершенно не волнует?
Перепуганная шестнадцатилетняя девочка задавала вопросы перепуганной тридцативосьмилетней женщине, у которой не было на них ответов, что лишь усугубляло отчаяние Лауры. Пытаясь придать своему голосу как можно больше уверенности, несмотря на внутреннюю дрожь, она повернулась к Дебре:
– Меня это волнует. Поверь, меня это очень волнует. Начиная с семи часов вечера, когда опоздание твоего отца составило час, я места себе не нахожу.
– С ним такого никогда не бывало, мама, никогда.
– Я знаю, Дебра. Я была в его офисе. Я объехала город в поисках его машины. Я звонила его партнеру, его секретарше, в полицию, но там ничего не будут предпринимать, пока не пройдут сутки, а не прошло еще и полсуток. Что ты от меня хочешь? Чтобы я ходила по улицам под дождем и звала его?
– Твой сарказм совершенно неуместен, – блеснули в темноте глаза Дебры.
Лаура, вздохнув, подошла к дочери и взяла ее за руку:
– При чем тут сарказм? Я очень беспокоюсь, а твои критические замечания мне ничем не помогают.
– Я не критикую тебя.
– Критиковала.
Дебра всегда говорила то, что думала. Когда твои поступки не одобряет ребенок, в этом нет ничего страшного. И совсем другое дело – услышать неодобрение из уст особы одного с тобой роста, которая регулярно заимствует у тебя одежду, косметику, духи, водит машину, заявляет, что ей известно, как целоваться по-французски, и с физиологической точки зрения вполне может иметь собственного ребенка.
